Tales). Как минимум странно, что роман с таким же названием Лавкрафт продумывал еще в 1924 году, но интереснее, что сам сюжет почти целиком подделан под «Зов Ктулху». Судите сами:

«Сколь узок разум человека – узок, и в том его благословение, милосерднее которого нет во всем мире. Обитая на тихом и укромном островке невежества, мы по хилому прибрежному течению судим о глубине темных окружных вод и мним их бесхитростной обителью спокойствия. А меж тем, едва соприкоснувшись со встречными потоками и кипящими водоворотами непознанного и хаотичного, разум в тот же миг разлетится осколками безумия».

Это просто-напросто ужатый первый абзац «Зова». Лавкрафт комментирует довольно снисходительно: «Работа новичка. Весьма самобытна, хотя и слегка наивна. Лучше многих схожих работ из-за антуража и ощущения дремлющего зла»68. С Лавкрафтом трудно не согласиться: по ходу рассказа мистика действительно сгущается, вселяя трепет перед космическим ужасом. Прут издал еще три рассказа в Weird Tales и растворился в вечности.

Родной Провиденс встретил Лавкрафта крепчайшими аномальными холодами: в феврале температура опустилась до минус семнадцати градусов – абсолютный рекорд на то время. Примерно тогда же к нему обратится некая Дороти К. Уолтер (1889–1967) из Вермонта, зимующая в Провиденсе. Приятель У. Пол Кук очень просил ее разыскать адрес Лавкрафта, но средь бела дня нагрянуть к писателю на Колледж-стрит, 66, она не решилась и лишь отправила игривое приглашение в гости. Оно заканчивается так: «Если откажете, воспользуюсь монаршим правом рвать и метать»69.

Как тут устоять Лавкрафту – известному джентльмену? В намеченный день, однако же, так похолодало, что он не решился выйти за порог и по телефону просил перенести встречу: «Умоляю, не сердитесь, но можно я приду в другой раз? На улице такой мороз!»

С согласия Уолтер встречу перенесли на несколько дней. Гостя она принимала в компании тети и нагловатой экономки Маргариты; говорили о безобидном: Вермонте, британском наследии Провиденса и погоде. Заинтересовать дам фантастикой у него так и не вышло. Как мужчина он совершенно точно не привлек Уолтер и больше с ней не виделся, хотя ей встреча явно запомнилась достаточно пикантной, чтобы через двадцать пять лет попасть в ее мемуары. Также после его смерти она отдаст ему дань в неплохом очерке «Лавкрафт и Бенефит-стрит».

В эту же пору Лавкрафт начал общаться с Маргарет Сильвестр (1916–?). Ей было неполных шестнадцать, и в письме она просила объяснить непонятное слово «Walpurgisnacht» из Weird Tales (встречено, скорее всего, в «Грезах в ведьмовском доме»). Сохранилось всего несколько их писем друг другу, но на связи они оставались вплоть до его смерти. Маргарет пронесла память об их общении через годы и в будущем, уже будучи миссис Ронан, написала предисловие к школьному изданию его рассказов «Тень над Инсмутом и другие страшные рассказы» (1971).

Конец зимы и начало весны 1934 года выдались безынтересными, а вот в середине марта Лавкрафт получил от Б. Х. Барлоу приглашение погостить у него в Делэнде, Флорида, – и приглашение это окажется судьбоносным. Последний раз Лавкрафт заряжался бодростью под теплым флоридским солнцем в 1931 году и с радостью поехал бы вновь, но вмешался денежный вопрос: «Выплатят ли мне сумму – вот в чем вопрос. Тратить отложенное на бытовые расходы у меня нет ни малейшего желания. Тетушка устроит мне разнос – и поделом!»70

Под «суммой», видимо, подразумевается гонорар за редакторские услуги, но по какому произведению – загадка. В марте 1933 года Лавкрафт упомянул, что вычитывает роман на восемьдесят тысяч слов71, и было бы интересно узнать хотя бы название и ушел ли тот в печать.

Гонорар Лавкрафт наверняка получил, поскольку к середине апреля уже продумывал отдых. Однако не все так гладко: «Еще не планировал такой долгой поездки за такой скудный бюджет»72. Автобус из Провиденса в Делэнд и обратно стоил тридцать шесть долларов, и в итоге на сам отдых у Лавкрафта оставалось всего тридцать. Вдобавок сначала нужно было съездить в Нью-Йорк на неделю, навестить Фрэнка Лонга и обязательно хотя бы ненадолго заглянуть в Чарлстон.

На автобус Лавкрафт сел где-то семнадцатого апреля. Неизвестно, чем он занимался пять дней в Нью-Йорке (наверняка просто гостил у старых друзей, как бывало не раз). Он обновил знакомство с Говардом Уондри, вспомнив свое восхищение его рисунками. Рано поутру двадцать четвертого апреля, проведя в автобусе около полутора суток, он прибыл в Чарлстон и оставался там неделю, затем через Джексонвилль и Саванну приехал днем второго мая в Делэнд.

Барлоу с семьей жили не в самом городе, а в тринадцати милях юго-западнее (хотя формально на письмах стоял штамп Делэнда), ближе к городку Кассия, у флоридской трассы 44 – «Юстис-Делэндской магистрали»73, как он ее называл. На участке Барлоу был пруд, ближайшие соседи жили за три мили. Не так давно Стивен Дж. Джордан воспроизвел маршрут Лавкрафта из писем, и оказалось, что дом сохранился и доныне:

«И тут к моему удивлению слева за густым сосновым перелеском вырисовался внушительный двухэтажный бревенчатый дом у озера. Именно таким Лавкрафт его и описывал – мне будто помахали рукой из прошлого… „Дом двухэтажный, деревянный, с двумя печными трубами и стоит на опушке“»74.

В намеченный день, забрав на пикапе мебель для гостевой, Барлоу отправился за Лавкрафтом на автобусную остановку. Любопытно его первое впечатление: «Лавкрафт без конца говорил. У него приятный, слегка с хрипотцой голос, гладкая кожа, а чертами лица он напоминает Данте. Волосы коротко подстрижены, с проседью»75. Вместе они провели полтора-два месяца, о которых, увы, известно крайне мало. Ни с Дерлетом, ни с Уондри, ни с Говардом, да и вообще почти ни с кем Лавкрафт не переписывался так основательно и по-дружески, как с Барлоу (хотя временами слал длинные письма Говарду, но нечастые и в основном деловые), отсюда картину приходится восстанавливать из остальной его обширной корреспонденции, мемуаров Барлоу «Ветер в траве» (1944) и самого ценного – заметок из 1934 года о визите Лавкрафта (их издали с купюрами в 1959 году под заголовком «Дневник Барлоу», а полностью – только в 1992-м).

Не будем забывать, что Барлоу на тот момент не было и шестнадцати, о чем Лавкрафт, по-видимому, узнал только в момент встречи. Соответственно, писал ему Барлоу с тринадцати. «Какой чертенок!»76 Заметки Барлоу часто отрывочны и не всегда понятны. Записывал он, к примеру: «Мой „Пес“ издох» и «„Белый корабль“ пошел ко дну» – так Лавкрафт шутливо критиковал свои рассказы (а