эскизах иллюстраций к путеводителю Бедекера по Стамбулу по-прежнему, словно «белое пятно», был изображен сераль. По-видимому, тюрко-персидское слово saray, «дворец», долгое время путали или смешивали с итальянским serrare, что означает «заключать» или «загораживать». Англичане и жители континентальной Европы ассоциировали Большой сераль с чем-то запретным, чувственным и манящим{775}.

И вот перед нами стереотипный образ Стамбула, который продержится чуть ли не до середины XX в. Характерная черта, которая, по всей видимости, уходит корнями в те времена, когда люди из древней Мегары обратили свои взоры на Восток, а греки писали о лихой, чувственной славе Византия. Какой бы решительной ни была текущая политическая деятельность обитателей османского императорского дворца, на Западе предпочитали подчеркивать – или искать – лишь их хищнические аппетиты и эротические посулы.

Глава 61. Янычары

1370–1826 гг. (769–1242 гг. по исламскому календарю)

Мы – словно бабочки Божественного света… весна наша длится вечно.

Джевад – паша{776}

…Разношерстная группа мальчишек и стариков без какой-либо формы установленного образца, не считая разве что огромных, засаленных, совершенно неудобных фетровых шляп или шапочек… Они столь несуразны, что постоянно падают с головы. Отличительный знак полковников – …совершенно немыслимые шлемы, такие высокие и неустойчивые, что порой их приходилось придерживать обеими руками…

Преподобный Роберт Уолш, «Повествование о резиденции в Константинополе» (1828 г.){777}

Будучи владыками того времени, они правили в Константинополе с бесконтрольной разнузданностью, а их наружность отражала чрезмерную распущенность. Их гнусный язык, их грубое поведение, огромные тюрбаны, открытые жилеты, объемные кушаки со множеством оружия, тяжелые трости – их вид вызывал ужас и содрогание. Они, словно ходячие столпы, сметали со своего пути всех, невзирая на пол или возраст и нередко надолго оставляя попадавшимся им на дороге отметины своего гнева и презрения.

Адольфус Слейд, «Записки о путешествиях в Турцию, Грецию и т. д.» (1833 г.){778}

Хватающие по верхам западные источники не ошибались в том, что османы действительно жадно стремились к захвату территорий{779}.

Еще в XIV в., когда османы завладевали все новыми и новыми землями, они поняли, что им нужны не только устрашающие воины-завоеватели, но и пехота для охраны и надзора за территориями. После произошедшего между Аббасидами и Омейядами конфликта султанам разрешалось оставлять себе пятую часть захваченных пленников. Такая система упорно сохранялась до XVII в. Эти специальные войска султана, которые отныне набирали посредством devşirme, стали главной городской армией. Чтобы узнать, каким был Стамбул на протяжении 350 лет после его завоевания османами, нужно познакомиться с янычарами, ведь они деспотически властвовали от Будапешта до Багдада и от Эдирне до Крита.

Когда новобранцы корпуса янычар входили в город, это наверняка было необычайное зрелище. «Гурты» христианских мальчишек, большинству из которых было около 16 лет, делили на группы по 100, 150 или 200 человек. Их одевали в красные одежды и конусообразные шапки (во избежание побега), после чего процессией вели в город из деревушек и рыбацких поселков на территории нынешних Греции, Сербии, Боснии или Албании. Многих приводили в Стамбул по Эгнатиевой дороге. Расходы на обмундирование и транспортировку несли семьи новобранцев.

Юношей выбирали сильных и стремящихся к соперничеству. Один врач рекомендовал выбирать мальчиков со шрамами – ведь это доказывало, что им нравится драться. Западные толкователи считали, что подобный набор рекрутов говорит о бездушности османов. Этот рекрутский набор и сейчас становится темой популярных, осудительных телепрограмм в странах, входивших в состав Османской империи, например в Румынии. В процессе devşirme некоторых и вправду буквально вырывали из материнских рук. В попытке силой вернуть своих детей жители деревни Сис на Кавказе предприняли набег на Стамбул, а в 1626 г. по пути в Стамбул таинственным образом «исчезли» 404 пленника. Жители других деревень отважно требовали – и по-человечески, и по закону, – чтобы у них не забирали сыновей.

И все-таки для многих devşirme оставался суровой реальностью. По меньшей мере, одним сыном приходилось пожертвовать. Утешением, хотя и весьма слабым, было то, что он останется в живых, будет учиться и будет освобожден от jizya (налог, обязательный для всех немусульман в исламском государстве). А вот, например, боснийские мусульмане неустанно просились в корпус янычар{780}.

Совершив марш-бросок в Стамбул (зачастую под охраной христианских конвоиров), юноши получали разрешение три дня отдохнуть в христианской семье. Они проходили медицинский осмотр, их вносили в списки и проводили им обрезание. Через семь-десять лет обучения (самые способные проходили его в дворцовом комплексе Стамбула, но основная масса – в семьях крестьян в Анатолии) новобранцев вели обратно в город. Здесь они обычно начинали с самого низшего звена: им поручали тяжелую физическую работу в шахтах, на строительстве судов или ремонте зданий. Глядя на прекрасные архитектурные сооружения, сохранившиеся со времен Османской империи, можно представить себе кровь и пот, пролитые янычарами. Некоторых юношей учили делать ружья и стрелы, изделия из кожи, обучали их шитью и музыке, приготовлению шербетов для султана{781}.

Жили янычары в деревянных бараках: сначала в Старых казармах, потом – в Новых. И в этих жилищах был весь их мир. Новые казармы расположены по соседству с нынешним Большим базаром, неподалеку от мечети Орта (Ахмедие) и так называемой Мясной площади, где прежде был византийский форум. Здесь стояли «зеленые беседки» – даже янычарам разрешалось разбивать сады. Перед крупными военными походами янычары собирались рядом с ипподромом, чтобы вместе помолиться. В начале XVII в. в Стамбуле стояло не менее 35–40 тысяч янычар. Так что, если не считать их домочадцев (гражданских жен, детей, слуг), янычары и вспомогательные подразделения составляли целых 20 % населения города.

Именно янычары, стоявшие лагерем в крепости Румелихисар (крепость Мехмеда Завоевателя, сначала ее называли Боаз-кешен, или «перерезающая пролив/горло»), практиковались на проходящих кораблях – так они проверяли дальность стрельбы своей пушки. Позднее, когда янычары помогли проломить константинопольские стены, их подразделениям под арсенал отдали церковь Святого Мира. Одной из обязанностей янычар было тушение пожаров. Учитывая, что в Костантинийи было множество деревянных строений (в конце XIX в. по городу проносилось не менее восьми пожаров в