– Ехать надо, – сказал Иванов, – ничего мы тут не сделаем. Так уж им… Он ведь, гад, в нас целил.

– Да, – подтвердил Евгений Семенович, – я видел. Это из-за нас – их.

– Поехали! – всхлипнул старлей. – Ну поехали же. Они вернуться могут!

– Как там еще машина, неизвестно, да на дорогу ее вытягивать… – забубнил Иванов.

Но все обошлось, и до города они доехали без новых приключений.

На улицах была паника, но какая-то странная. Редкие прохожие тащили с вороватым видом мешки и чемоданы. В одном месте из распахнутого настежь окна раздавались отчаянные женские крики, перешедшие в истошный визг. Транспорта не было никакого, лишь на углу улицы Карла Маркса стояла одинокая полуторка. Кузов ее ломился от разнообразных предметов мещанского быта, включая непременный фикус. У кабины сутулился знакомый Евгению Семеновичу шофер. Рядом с ним плакала маленькая девочка, прижав ладошки к лицу. На заднем плане могучая краснорожая тетка волокла аляповатый трельяж. Женщина помоложе и мужчина с развевающимися вокруг лысины редкими длинными волосами пытались ей помешать. Слепко узнал Лебедкина, управляющего трестом.

По военкоматовскому коридору небритые мужики таскали сейфы и ящики с беспорядочно наваленными бумагами. Сам военком прямо во дворе торжественно вручал трехлинейки немолодым личностям тоскливой наружности. Они подходили к столу, диктовали капитану Коробейникову свои имена и фамилии, расписывались, жали руку военкому и подходили к старшине за оружием. Винтовки выглядели очень уж неновыми. Вскоре новобранцы суетливо построились, пихаясь нелепо торчавшими из-за спин прикладами.

– А, это ты, Слепко! – нехорошо осклабился военком. – Вот и твоя очередь подошла, подходи, записывайся!

Евгений Семенович подошел к столу, сказал имя-отчество и расписался.

– Получай оружие!

Он взял длинную тяжелую хреновину.

– Все как ты хотел, верно? Чего ж не рад? Давай в строй, рядовой необученный.

– Старший лейтенант Трубицын, – выступил вперед энкавэдэшник, – не получится, товарищ майор, нельзя вам его забирать. В Москве его требуют, меня специально прислали. Вот бумага.

– И удостоверение свое покажи, старлей, – приказал капитан Коробейников, тоже, кстати, одетый в форму НКВД, – ну-ка.

– Значит, Слепко, не судьба тебе, – вынул ружье из рук Евгения Семеновича военком. – Окопы-то как, откопал?

– Нет.

– Что ж так?

– Там… фашисты. Много. Пришлось уходить.

– А люди твои где?

– Выбираются малыми группами. Мы там с немцами прямо нос к носу. Ушли… чудом. Половину наших сотрудников сейчас только убило, тут недалеко. Там были Абрамсон, Виноградов, Рябинкина…

– Так точно, товарищ майор, под бомбежку мы попали. Насчет танков и прочего – ничего сказать не могу, не видел. Самолеты – да, были.

– Есть там немец, точно! – проворчал военком. – Мы только не думали, что так близко. Разбомбили, говоришь? Ну, дела. А Голавлев этот обдристанный где?

– Там остался. В окопе. Сказал, что у него приказ, и он никуда не уйдет.

– К немцам переметнуться решил, сука троцкистская! – крикнул капитан. – Чего еще от него ждать было? Лучше бы ты, товарищ Слепко, его там, на месте… Эх!

Евгений Семенович тупо помотал головой, не зная что сказать. Старшина повел пополнение за ворота. С улицы, навстречу им, пара заморенных одров под водительством какого-то пацана втаскивала новенький ЗИС-5 со странным, обтянутым разномастными кусками брезента прямоугольным сооружением вместо кузова. Из кабины вылез мосластый тип в форме капитана артиллерии.

– Бензин есть? – не здороваясь, гаркнул он.

Никто, естественно, ему не ответил.

– А, это самое, здравия желаю, – поднес руку к непокрытой голове артиллерист. – Где тут военком, не знаете?

– Кто вы такой? – спросил военком. – Почему обращаетесь не по уставу?

– Я… вот мои документы, и вот…

Военком, близоруко щурясь, углубился в чтение мятой бумажки.

– Здесь указано, что вы, товарищ, вроде бы капитан, сопровождаете секретную артиллерийскую установку. Где она?

– Да вот же она, только бензин у нас кончился. Мне сказали, что наши боеприпасы попали к вам. Это так?

– Это – секретная артиллерийская установка? Да что вы мне голову морочите!

– Она, родимая. Разработка нашего КБ. Решено испытать в боевых, так сказать, условиях. Так где же наши боеприпасы, знаете, снаряды такие… длинненькие?

– Ничего не знаю, – отрезал майор, вернул документы и повернулся, намереваясь уйти.

– Товарищ военком, а это не те ли чудные мины, которые мы вчера на заднем дворе разгружали? – подал голос один из небритых носильщиков.

– Как это – разгружали? Почему разгружали? Не имеете права! У меня важнейшее правительственное задание!

– Ах, чтоб тебя! Слушай, капитан, я обязан эвакуировать секретные документы, другого транспортного средства у меня в настоящий момент нет. Понимаешь?

– Я-то понимаю, а сами вы понимаете? Где тут телефон?

– Там, если еще работает.

Телефон работал.

– Сматываемся, быстро! – дернул старлей за плечо безучастного Слепко. – А то сейчас на своих двоих в Москву драпать придется.

Конопатый Иванов запустил уже мотор. Проезжая мимо «секретной артиллерийской установки», Евгений Семенович углядел в прорехах брезента обыкновенные рельсы, приваренные в рядок к нехитрой раме. «Секретное оружие! Правительственное задание! Отчеты писали, визировали, премии получали, сволочи! Неудивительно, что…» – ему было все ясно и противно до тошноты. Со двора им что-то кричали, но слишком поздно.

С разгона выехали на площадь. Перед горкомом под позолоченным бюстом Сталина жарко пылал костер. Женщины в синих халатах выносили кипы бумаг и швыряли в огонь.

– Что там горит? – спросил старлей.

– Документы жгут.

– Да я не о том. Вон, туда посмотри.

С площади открывался замечательный вид на окрестности. За рекой, над многослойными кулисами леса, в небо поднималось несколько косых столбов черного дыма.

– Шахты горят, – пробормотал Слепко.

– Куда ехать-то? – обернулся Иванов.

– Отсюда налево, поворот на Урицкого, а там… я скажу.

Машина увеличила скорость. Слепко откинулся на сиденье и тупо скользил взглядом по облезлым стенам и обывателям, волочившим куда-то свой жалкий скарб. Две тетки, старая и молодая, катили трехколесную детскую коляску, празднично разодетый старикан бездельно стоял на углу. Еще какая-то тетка с мешком шмотья размахивала руками. За ее подол цеплялся безобразно ревущий ребятенок. Машина свернула на Урицкого.