Эсбар медленно кивнула.

– Конечно, отпустить чужачку одну нельзя, – добавила Тунува.

– Хорошая мысль. Не помешало бы знать, где сосредотачивают свои силы эти змеи и сколько их наплодили в других местах. Так мы сможем предвидеть их перемещения. – Эсбар наморщила лоб в задумчивости. – Я могла бы отправить с ней кого-нибудь из мужчин.

– Мне кажется, тут нужен кто-то из воспламененных.

– Тогда из старших послушниц, – согласно хмыкнула Эсбар. – Например, Сию, раз уж она осталась без ихневмона.

– Или меня.

Молчание упало, как камень, и длилось слишком долго.

– Ты только что вернулась из Карментума, – отчужденно заговорила Эсбар. – И так спешишь снова с нами расстаться, Тува?

Тунува постаралась не сорваться:

– Я сумею оценить положение дел. Тебе нужен человек, которому ты доверяешь.

– Тува, я больше полувека с тобой знакома и вижу, когда ты что-то скрываешь. – Эсбар подступила так близко, что могла бы коснуться ее рукой. – Что сказала тебе Канта?

– Она говорит… – Тунува запнулась, сознавая, что все напрасно. – Она говорит, он может быть жив, он в Инисе.

– Кто?

– Мой сын.

Эсбар окаменела:

– Тува, как это возможно?

– Мальчик из леса со странными дарованиями и с моими глазами. Мальчик, который боится пчел. И годы сходятся. – Тунува едва шептала. – Эс, я понимаю, что это невозможно, но если она права?..

– Тунува, – Эсбар обняла ее, – любимая, это безумие. Здесь твои сестры, я здесь, и сейчас ты нужна нам как никогда. Ты ушла от нас ради Сию, а теперь…

– В день ее рождения ты дала ей мое имя. Ты знала, что тем навсегда привязываешь ее ко мне, чтобы она стала мне утешением после потери. А теперь мне говорят, что то могла быть не потеря, а похищение.

– Нет. Послушай меня. Я знаю, как тебе важно унять эту боль. Я знаю, что она никогда тебя не оставляла. Я знаю, как тебе хочется, чтобы это сбылось, но каким образом? Как ребенок попал бы в далекий Инис?

– Не знаю.

– Потому что никак бы не попал. Напрасно Канта разбередила рану. – Эсбар сжала ей затылок. – Тува, прошу тебя. Ты так далеко ушла. Не проваливайся снова в эту яму. Он умер, любимая. Он многие годы мертв. В том нет твоей вины. Отпусти его.

– Не могу. – Голос у нее дрожал, как рука, поднимающая тяжелый груз. – Не могу, Эсбар. И не смогу никогда.

Она впервые в этом призналась. Та плотина, что она возводила – по кирпичику, день за днем, больше восемнадцати лет, – рассыпалась в пыль. Горе хлынуло в пустоту ее души, и оставалось лишь одно средство вернуться в себя. Канта протянула ей руку, предложила выход.

Снова ощутить его вес, почувствовать сжимающие ее палец крошечные пальчики. Он был теплый, мягкий, он крепко спал – и смеялся, смеялся в ее сновидении.

– Тува! – Эсбар, поняв, как та серьезна, встревожилась. – Даже если вопреки вероятности тот мальчик – сын твоего лона, он будет тебе чужим. Инис научил его поклоняться Обманщику. Что, если он отвергнет тебя как язычницу, как ведьму?

– Пускай отвергнет. Я буду знать, что он жив. Канта сказала, они были жестоки к нему, он все время плакал. А помнишь, какой был счастливый у нас? – Щеки ее стали мокрыми. – Я старалась. Столько лет старалась. И ты старалась меня утешить. Но сестра не должна прикипать к своей плоти. Она должна быть каменной. Это так трудно – столько лет быть камнем, делать вид, будто горе прошло, когда на самом деле я просто наросла вокруг дыры, оставленной во мне тем днем.

Эсбар смотрела на нее и молчала, в ее взгляде были боль, и гнев, и жалость, и любовь.

– Предательство, – прошептала Тунува. – Разве ты не хочешь выяснить, кто похитил у нас мальчика?

– Нет, Тунува. Я хочу, чтобы ты жила настоящим, со мной. Ты же знаешь, в этот раз я не смогу уйти с тобой. – Эсбар крепче сжала ее. – Нам предназначено было вместе встретить эту войну, как вместе мы сделали первые шаги по миру. Не покидай меня снова. Прошу.

Лишь раз в жизни Эсбар так молила ее – когда Тунува погрузилась в самую глубину горя, в ту ночь, которая так и тянулась до сих пор. Ей хотелось одного: чтобы та ночь закончилась.

«Прошу тебя, Тува, не сдавайся. – Эсбар встала перед ней на колени, сжала ее лицо, говорила сквозь слезы. – Пробейся ко мне, любимая, или мне придется уйти с тобой в темноту. Я не оставлю тебя одну в темноте».

– Я не могу иначе, – сказала Тунува, слезы капали с ее щек. – Прости, я не могу выпустить его из рук.

Никогда она не видела Эсбар такой опустошенной, потухшей, как в эту минуту.

– Вижу, мне тебя не остановить. Твое сердце там, как мое – в битве за обитель. – Она отвернулась. – Пусть эта чужачка уведет тебя в безнадежную погоню. Я тебя предупредила. Когда поймешь, что все было впустую, и сердце твое снова разобьется, я буду ждать здесь, с нашей семьей – чтобы напомнить, чем ты обладала и чего тебе показалось мало.

60

Предчувствие весны растопило наст. В другие, более добрые времена Вулф наслаждался бы инисской весной. Он любовался бы свежей зеленью деревьев и пестреющими в зарослях колокольчиками. Он бы собирал с Марой петрушку и чеснок, а птицы вили бы гнезда над их головами. Он бы, как в детстве, помогал отцу при окоте.

Только не в этом году. Озерный край притих, будто даже птицы предчувствовали беду – а может, и правда предчувствовали. Признаков чумы пока не было видно. Летний порт закрыли приказом регента. Вулф, не желая снова пробираться через протоки, повернул сначала к Мерроуворту, откуда еще выпускали иногда суда ловить рыбу в прибрежных водах и возить грузы вдоль берега – но не дальше того. Круглобокий челн доставил их мимо Торфяников в порт Королевы Линн. Сейчас они приближались к Дебрям и поместью на пороге леса.

Этот лес всегда наводил на него дрожь. А сегодня Вулф исполнился жгучей решимости.

– Чудная картина, – заметил Трит, вместе с ними подъезжая к Лангарту. – Хотя бы трубы дымят.

– Это не значит, что отец дома. – Вулф спешился. – Может, слуги топят.

– Суровой же должна казаться жизнь хротских вояк человеку, у которого имеются слуги, достойный Вулферт.

– А, брось язвить!

– Между прочим, как мне обращаться к вашему отцу? – осведомился Трит.

– Благородный Эдрик или барон Гленн, – ответила Мара. – А Па – благородный Манселл.

– А к вашему брату, наследнику?

– Роланд. Из вежливости можешь сказать «мастер Роланд», хотя Ролло не охотник до церемоний.

– Он, значит, просто Роланд. А Хелисента Исток, наследница Златбука, – дама Хелисента. Это как же так?

– Дама Хелисента – единственная дочь ярла. Наш отец барон, его титул ниже. И титул к его детям не переходит.

Трит понимающе кивнул:

– В Хроте все намного проще: или ты вождь, или нет.

Они не нашли никого в