– Мистер Бойд, – произнесла она, показав своей улыбкой, что благодарна ему за официальное обращение к ней в присутствии других. Однако… как он догадался, что она ничего не рассказала Астрид об их сегодняшней встрече?

С минуту он просто смотрел на нее и улыбался, но при этом она не чувствовала ни малейшего смущения. Наоборот, ей страшно нравилось, как все складывается; видно, и ему тоже. Она улыбнулась в ответ. Они вдруг почувствовали себя участниками заговора, и это было так увлекательно!

– Ну и как, – сказал он, – вычислили, кто убийца?

– Пока нет… но, думаю, это должен быть человек, которого никому не придет в голову заподозрить. Стало быть, старушка, которая все время вяжет.

– Ага, – начал он с нежностью, – достаточно взрослая, чтобы… – и вдруг умолк.

Она увидела, что он смотрит поверх голов куда-то в сторону. Блестящая, оживленно беседующая публика расступалась, как волны Красного моря, пропуская Астрид, которая шла к ним, картинно извиваясь, точно манекенщица на подиуме. Бойд снова обратился к Кэт и договорил, понизив голос до заговорщического шепота:

– Достаточно взрослая, чтобы разгадать рецепт, но слишком еще юная, чтобы цинично им пользоваться.

– Вам ведь это нравится? – так же шепотом спросила она.

– Нравится. Бесконечно.

* * *

Белая роза стояла в изящной серебряной вазочке на письменном столе, рядом лежал небольшой черно-красный гроссбух, в котором еще несколько голубовато-серых страниц были исписаны летящим почерком его хозяйки. Чуть поодаль на этажерке, на страницах открытого и только что начатого романа лежала театральная программка. В дальнем углу комнаты, которая когда-то была игровой детской на Саут-сквер, с лакированного кресла свисало на зеленый ковер застывшими складками брошенное платье цвета дамасской розы.

В своей кровати, разметав по подушке волосы, спала Кэт; она дышала тихо, как ребенок, и ей снилось, что она вытаскивает из пропасти серого волка.

Когда в Робин-Хилл пришло письмо без обратного адреса со штемпелем Лондона на имя, которое Энн носила после замужества, она машинально вскрыла конверт и достала письмо. На бланке с адресом в верхнем правом углу она увидела напечатанный на машинке текст, первый параграф начинался словами: «Рад сообщить Вам…», а второй словом «Однако…», увидев это, она резко опустила свою чашку с кофе на блюдце.

– Не положила сахару. – Отец, тотчас извинившись, передал ей сахарницу.

Пенни подняла на нее глаза.

– Ты стала класть четыре ложки? Наконец-то свежий воздух оказал свое живительное действие!

– А… значит, я просто забыла размешать.

Какая Пенни находчивая! Будто чувствует так же, как она!

Энн принялась увлеченно обсуждать с отцом будущее механических устройств для сбора яблок и не позволила себе встать из-за стола первой. Когда Пенни ушла, сказав, что ее не будет все утро и поцеловав мужа в макушку, Энн положила письмо в карман юбки и отправилась к себе в комнату. Там, сразу же его прочитав, она обнаружила два сообщения, по одному в каждом параграфе. В первом извещалось, что ее первоначальные опасения не имеют под собой решительно никаких оснований, вот почему и «Рад сообщить…» Из второго она узнала нечто такое, что никогда не приходило ей в голову, даже как самое невероятное подозрение, нечто, относительно чего врач сделал анализы исключительно по собственной инициативе, и то лишь самые простые. «Однако…» Однако!..

Энн опустилась на кровать, ее внезапно охватила слабость. Несколько минут она сидела не шевелясь с письмом на коленях и глядела в окно, где облетевшие плети дикого винограда беспорядочно метались на ветру, стуча по стеклам. Ей потребовался почти целый час, чтобы собраться с силами и спуститься вниз: нужно было дождаться удобной минуты, когда поблизости от телефона никого не будет. Дозвонившись до приемной врача, она узнала, что ее смогут принять только завтра, к концу дня. Она согласилась и потом позвонила брату в его контору.

– Пообедать завтра? Тебе повезло, Боумен только что отменил мое выступление… сообщил, что мое присутствие не обязательно. Сможешь приехать к половине первого? Отлично!

* * *

Адвокатская контора «Герринг и партнеры» находилась в нескольких шагах от Стрэнда, и потому они договорились встретиться в одном из многих «вполне приличных ресторанчиков», куда забегал перекусить Джонни Форсайт. Сестра заказала себе два блюда, но едва к ним притронулась и съела только булочку. В ответ на вопросительный взгляд брата Энн виновато улыбнулась.

– У меня сейчас нервы в таком состоянии, что целой порции просто не осилить.

– Таких нервов пожелал бы мне мой портной: «Боюсь, мистер Форсайт, нам придется проявить некоторую либеральность по отношению к вашим меркам». Не упустит случая кольнуть. Видел бы он Боумена.

Энн вспомнился тот самый ас по бракоразводным делам, которого нашел для нее брат. Маленький, кругленький – что в высоту, что в толщину, – с неизменной жестяной коробочкой в кармане жилета, из которой он время от времени доставал леденец с запахом фиалок. Его глаза за толстыми стеклами очков, печальные и похожие на устриц, отвлекали внимание от носа и губ, а нос был острый и хитрый, губы тоже хитрые.

Энн посмотрела на нос и глаза брата, которые были точной копией ее носа и глаз, на прекрасно вылепленный упрямый фамильный подбородок, а под ним чуть обозначившийся второй подбородок. Ей хотелось спросить его, как сообщение в письме – если только это и в самом деле правда – повлияет на исход ее дела. Но она совершенно не представляла себе, в какие слова облечь свой вопрос, даже разговаривая с Джонни. Если брат до сих пор не знает о визите Кита, как же начать рассказ о последствиях этого визита? И спросила:

– Боумен уверен в успехе?

– Это один из вопросов, на которые нет ответа. Прости, что осторожничаю как адвокат, но иначе нельзя. Однако будем исходить из того обстоятельства, что он никогда не возьмется за дело, если не считает, что выиграет его. Далее, Боумен известен именно тем, что выигрывает иски жен.

Энн с нежностью смотрела на брата. «Будем исходить из того обстоятельства… далее…» – ему самому надо представлять дела в суде!

– Однако…

Это бесконечное «однако»!

– Что однако?

– Ну, во-первых, Боумен считает, что у противоположной стороны, возможно, есть что-то про запас.

Энн принялась водить куском камбалы по тарелке.

– Почему он так думает?

– Потому что твое дело ясное и очевидное. Я понимаю Боумена. Ответчик соглашается с обвинениями, соответчик фактически помогает ему поднять белый флаг, но ответчик продолжает защищаться. Полная бессмыслица, разве что им известно что-то, чего не знаем мы.

Даже если известно, все равно бессмыслица, подумала Энн.