Рина ловким переходом переключилась на «Костер» Макаревича, что разровняло наморщенные лбы у публики. Женщины покачивались в такт, мужчины притопывали, а дети приплясывали. Рина улыбнулась. Кажется, они все же были чуть-чуть счастливы. Кто бы подумал — она закусила губу в проигрыше, — что она станет вдовой Звездного Капитана и продолжит его дело.

Прекрасное потерять легко. Лучше его не принимать вовсе. Больше она не примет чужого сердца в обмен на свое. Ведь если чужое перестанет биться, что делать?.. Это все равно, что умереть самому. К счастью, это не длилось долго, еще не все потеряно… Какая она эгоистка.

«А ты был не прав, ты все спалил за час»*… — он все спалил за час. Он не боялся умереть, и это делало его краше. А теперь он… Будем считать, что он просто остался в своей ветке в двадцать первом веке. Может быть… фелюка не перенеслась и они спаслись. А еще лучше — считать, что это сон. Но кольцо твердит обратное слишком упрямо…

«Еще не все погасли краски дня, еще не жаль огня, и Бог хранит меня».

Ей не должно быть жаль огня. Рина тряхнула волосами и заулыбалась. Снова дикие аплодисменты, свист…. Женщина с серьгой протиснулась к Рине и потянула за локоть за собой, что-то настойчиво ей втолковывая. Грассирующая «р», глубинное «а», так близкое германским языкам.

— Знать бы, чего она хочет… — муркнул Бродяга, держась поближе к ногам Рины.

На него обращали минимум внимания. И кошак наслаждался этим.

Толпа начала расходиться, торговцы снова начали расхваливать товар леденящими душу выкриками, покупатели — торговаться не менее ожесточенно, молоденькая цветочница в исто прусском наряде мило улыбнулась Рине, протягивая букетик. Рина отрицательно замотала головой с ответной улыбкой. Но девушка улыбнулась еще раз и заставила остановиться, прикалывая маленький сиреневый букетик к ее зеленой рубашке. Фиалки?..

Рина решила рискнуть.

— Данке шон**, — вложила она все свое знание немецкого в эти два слова.

— Битте***, — расцвела девушка еще больше улыбкой и добавила что-то менее понятное целой речью.

Значит, Пруссия. Женщина с серьгой вмешалась и взяла Рину за руку. Обращалась явно к ней, но единственное, что могла сделать Рина, — пожать плечами и ляпнуть:

— Не ферштейн.

Почему она никогда не учила немецкого?..

— Ты говоришь на их языке?! — решил Бродяга восхититься ее лингвистическими познаниями.

— Увы, это мой предел, — отвечала Рина ему в полный голос, глядя на женщину: все равно та не понимает ничего.

Та посмотрела на нее продолжительным взглядом. Из-под косынки выбивались наполовину поседевшие пряди. В уголках глаз застыли хитрые морщинки, губы сложены в тугую линию, прищур как у прожженного мошенника. Прожженная потянула девушку за собой снова, решительнее.

— Французский был бы предпочтительнее, хоть потренировалась бы… — расстроенно прошептала Рина. — Бежать все равно некуда. Полагаю, ничего дурного мне тут не готовят… Снова адреналин, Бродяга, и я живу. А иначе — умираю и думаю о всяких глупостях и сентиментальничаю. Вперед, навстречу приключениям!

Кот с осуждением посмотрел на питомицу, с таким диким восторгом летевшую к неизвестности.

И все же Рина заколебалась, когда Прожженная затащила ее в маленький проем чересчур разнообразно пахнущего заведения.

— Я тебя прикрою с тыла, — заявил где-то сзади Бродяга.

— Ты всегда был трусом, — презрительно шепнула Рина.

— Не скажи! — распушил хвост кошак. — Будь я трусом, ни за что бы на корабль не полез…

Ринины губы страдальчески дрогнули. Но все случившееся там было так далеко в прошлом… Словно не с ней.

Они стояли посреди таверны. Женщина поняла, что Рина «не ферштейн», и жестом предложила ей устроиться за столиком, где сидела пара немолодых мужчин с кружками пива, они что-то ожесточенно обсуждали. Один был совершенно лысым, и в ухе его торчала серьга, точно как у женщины (Рина сразу окрестила его мужем Прожженной), а второй — крупным и бородатым, немножко похожим на бульдога, но каким-то добрым. Прожженная стукнула по их столу кулаком и заставила мужчин обратить на себя внимание. Громко что-то им приказала, тряся серьгой и указывая на Рину. Рина снова разобрала слово «трубадур». Любопытно. Если это хозяйка данного заведения, может, она хочет Рину тут устроить развлекать публику? Мужчины что-то ей ответили таким же приказным тоном, а, может, просто так воспринимается немецкий, но встали, улыбаясь Рине каким-то непонятным оскалом. То ли выражая вежливость, то ли обещая страшные мучения. Хотя… лица их были открытыми, да и Рина внезапно перестала чего-либо бояться. Мучения — так мучения. Со всем по очереди. Потому что все самое лучшее, что могло быть, она потеряла. А новое «лучшее» ее не интересовало. Потому она кивнула мужчинам, улыбнулась сдержанно и скользнула за стол.

— Надеюсь, нас накормят, — мурлыкнул Бродяга.

— Есть надо, чтобы жить, — кивнула Рина и улыбнулась Прожженной. — Но дать меня кормить я не собираюсь.

— Не отравят же, — возразил кот.

— Еда делает обязанным.

— Ох, я и забыл эти тайны саботажников…

Рина сжала губы. Слишком много мелочей из прошлого встает перед глазами. Перри, сейчас не время тебе появляться в памяти.

— Присаживайтесь тоже, — махнула она женщине, собравшейся было уйти. — Да-да, именно, садитесь.

Прожженная поколебалась всего с минуту, а потом села напротив. Бродяга прижал уши расстроенно. Лучше бы поесть…

— Итак…