Олаф бросил на меня взгляд, не отводя от парочки пистолета.

- Ты правда так думаешь?

- В эту минуту, да. Посмотри, она маленькая и темноволосая,то есть, прекрасно подходит на роль твоей жертвы. Если она не ответит на моивопросы, то не говори потом, что я не сделала тебе замечательного подарка.

- Нет, - взмолилась Коломбина, - пожалуйста!

- Ты пыталась убить меня и близких мне людей. Твой мастерубил моего друга. «Пожалуйста» на меня не подействует, особенно из твоих уст.

- Пожалуйста, - произнес Ричард, - не делай этого.

- Уходи домой, Ричард, - покачала головой я.

- Неужели никто из мужчин из твоей постели не согласится сомной, что некоторые вещи делать нельзя, ни по каким причинам?

Жан-Клод встал и подошел к Ричарду, попытавшись егоуспокоить. Это напомнило мне игру, в которой приходилось посылать в обход холмаПаладина, чтобы тот собрал вывалившееся из поверженного врага добро.

Натаниэль с Микой встали по обе стороны от меня.

- Ты хочешь подойти к ней ближе? - спросил Мика, и якивнула.

- А ты не думаешь, что я злобная тварь из-за того, чтопредложила ее Олафу?

- Они три раза чуть не убили тебя, Анита. Ты - моя Нимир-Ра;я собственноручно готов вырезать ее сердце и поднести его тебе на тарелочке. -Угроза прозвучала страшнее оттого, что он был в своей кошачьей форме.

- А я твой подчиненный, я не стану спорить, - сказалНатаниэль.

- В последнее время ты подчиненный, только когда тебе этовыгодно.

Он улыбнулся мне.

- Я не стал бы ее резать, но мог бы посмотреть, как этоделает Олаф. Она едва не убила тебя, Жан-Клода и Ричарда.

- И Питера, - кивнула я.

- А еще Циско, - напомнил Натаниэль.

Я кивнула, и хотела еще раз обернуться, посмотреть на телоРемуса, но Мика подтолкнул меня вперед.

- Пойдем, зададим твои вопросы.

И мы пошли задавать вопросы. Когда мы подошли, Олаф как разшептал ей что-то на ухо, вероятно, описывал, что собирался с ней сделать.

- Пожалуйста, не отвечай на эти вопросы, - услышала я. -Вампиры умирают так медленно, намного медленнее людей.

И знаете, что? Она ответила на все вопросы без малейшегопромедления. Они с Нивией убили тех людей, чтобы подставить членов Церкви.Сделали они это для того, чтобы надавить на Малькольма, заставить того простоотдать Церковь им. Но тут вмешалась я и подпортила им игру, убив Нивию. Я нестала говорить ей, что и сама не знала, как именно та умерла и по какимпричинам. Может, Жан-Клод позже прояснит мне этот вопрос. Коломбина должна быластать ширмой, марионеткой для Панталоне. Если бы он взял город, то даже МатьВсей Тьмы не смогла бы заставить его покинуть эту территорию. И все они -Панталоне, Нивия, Солидат и Джованни - были наемными убийцами. Единственныйвопрос, который заставил ее замешкаться, был вопрос о том, на каких членовСовета они работали.

- Они убьют меня.

- Тебе уже не нужно их бояться, Коломбина.

- Ты защитишь меня?

- В некотором смысле. Тебе не нужно бояться того, что тебяпотом убьет Совет, потому что мы убьем тебя сегодня, припоминаешь? А говорилимы о том, будет ли твоя смерть легкой, или не очень. Выбор за тобой.

Она покачала головой.

- Олаф, - позвала я.

- Да.

- Нам все равно придется вырезать ей сердце. Хочешь начатьпервым?

Он уставился на меня, стараясь решить, шучу я или нет. Явспомнила обмякшее тело Ремуса с моих руках. Я знала теперь, что его тело тогдадернулось оттого, что Панталоне пронзил его грудь рукой, прямо через сердце,что его и убило. Я все еще слышала его последние слова. «Извини». Не «Помоги»,и не «Господи, как больно». Он сказал «Извини».

- Сделай это.

Ее и Джованни скрутили, и Олаф разрезал на Коломбине костюм,обнажив грудь, после чего начал не спеша вырезать ее сердце. Он не успел далекопродвинуться, прежде чем она назвала имена. Мастер Зверей и Любовник Смерти. НоОлафа это не остановило. Он был занят своим любимым делом. Спорить с ним быловсе равно, что спорить с ребенком-аутистом - он нас просто не слышал.

- Я ответила на ваши вопросы, - закричала Коломбина. - Воимя тьмы, убейте меня!

Я сделала знак Нечестивцу обезглавить ее. Он одним ударомотсек ей голову, оставив глубокую отметину лезвия на деревянном полу. Вот уменя никогда не получалось обезглавливать с одного удара. Олаф поднял взгляд,когда кровь алым фонтаном забила из перерубленной шеи.

- Я еще не закончил.

- Она ответила на наши вопросы. За это я обещала ей быструюсмерть.

Он бросил на меня взгляд, назвать который дружелюбным неповернулся бы язык.

- Но тебе ничто не мешает вырезать сердце, - сказала я.

- Это не то же самое, - ответил он, и мне вдруг незахотелось понимать, что за выражение появилось на его лице.

Я начала было извиняться за то, что не позволила емувырезать сердце Коломбины, пока та была еще жива, но тут же спохватилась. Вотчерт, теперь шок начинал проходить, и я не могла понять, чем вообще думала.Официально, все происходящее укладывалось в рамки закона. У меня был ордер наликвидацию, и он оправдывал большую часть содеянного.

Олаф закончил вырезать ее сердце. Я попросила Нечестивцаобезглавить Джованни. И на полном серьезе задумалась о том, чтобы попроситьбратьев научить меня обезглавливанию с одного удара. Вряд ли у меня такоеполучится, даже с мечом. Наверное, просто не хватит силенок.

Сердце Джованни я вырезала сама, с помощью одного изкинжалов Фредо, который для этой цели подходил лучше любого из тех, что я имелапри себе. Я устала, шок потихоньку проходил, и стала довольно неуклюжей. Дажеедва не уткнулась локтем в развороченную грудную клетку Джованни. Мне никак неудавалось справиться с державшими перикард на месте связками. Я бы порезалаего, но это не привело бы к нужному результату, только наделало бы беспорядка.Я устала и оцепенела, но оцепенеть в достаточной степени еще не успела.

- Могу я чем-нибудь помочь? - присел на корточки рядом стелом Олаф. Его руки тоже был в крови, но одна из них выглядела так, словно наней надета кровавая перчатка.

- Да, оно застряло. Кажется, я слишком устала.

Он сунул руку в проделанную мною дыру, касаясь моей руки,все еще погруженной в грудную клетку трупа. Я посмотрела на него, только когдаего рука обхватила мою, прижимая еще ко все еще теплому сердцу. Мы обасклонились над телом, и наши лица были на расстоянии десятка сантиметров другот друга, а руки торчали в мертвом теле. Он взглянул на меня поверх трупа -руки на сердце, повсюду кровь. И смотрел он так, словно то был ужин при свечах,а на мне было красивое кружевное белье.