— Гостевой комплекс? Подожди, это такая вилла шикарная забетонным забором, на другом берегу озера?

Вернулся Антон. Оля налила ему чаю.

— Дмитрий Владимирович, знаете, я хотел сказать, они вряд лиеё оставят в покое, — он кивнул в сторону Ики, — и вообще, ей даже ночеватьнегде.

— Ну и что ты предлагаешь?

Антон кашлянул и отвернулся, стал внимательно разглядыватькакое-то пятно на стене.

— Н-не знаю. В принципе, можно ко мне на время.

— Благородно, — кивнул Соловьёв, — а родители твои как кэтому отнесутся?

— В-все в порядке. Я маму уже предупредил. У нас т-трикомнаты, я могу в гостиной спать.

— Ика, ты чего молчишь? — спросила Оля. — Как тебе такоепредложение?

— Я с-согласна. Т-только если он д-дразниться не будет. Ян-не виновата, что з-заикаюсь, это н-не смешно!

— Ты не поняла. Он просто очень волнуется.

— З-за меня?

— Ну, а за кого же ещё?

После такого долгого, трудного дня любой гоминид валился быс ног от усталости. Страннику хватило часа, чтобы восстановить силы. Он лежална полу, раскинув руки, полностью расслабившись. Он глубоко дышал, считал вдохии выдохи, заставлял своё сердце биться ровно.

Это тоже был ритуал. Отдых перед решающим броском.Погружение в мягкие волны света, в нирвану. Nirdvandva — отсутствиедвойственности, единство с самим собой. Никаких противоречий между телом идушой. Никаких мыслей, никаких чувств. Покой покойника.

Ровно сорок минут он провёл в таком состоянии. Затем встал,свежий и решительный. Ещё двадцать минут он потратил на то, чтобы принятьпрохладный душ, побриться, надеть все чистое, проверить содержимое портфеля.Очки ночного видения, бутылка масла, тонкие резиновые перчатки, ножницы.

Он надеялся, что не встретит никого из соседей. Это былосовсем ни к чему. Простое «добрый вечер» прозвучало бы сейчас, как если быпосреди гениальной симфонии кто-то в тёмном зале закашлялся или громко испортилвоздух.

Но мир гоминидов устроен так, что именно это всегда ипроисходит.

Во дворе Странник столкнулся со старухой с нижнего этажа,она выгуливала свою таксу. Собака была злобная, когда случалось оказаться с нейв лифте, она скалилась, рычала, короткая шерсть на загривке вставала дыбом.Если бы хозяйка не держала её на руках, она бы обязательно вцепилась Странникув ногу. Он давно заметил, что у собак чутьё на чужака развито значительноострей, чем у их хозяев, гоминидов.

Много лет назад, после того, как он убил самку на чердаке,на него зарычала огромная бездомная дворняга Юра, названная так в честькосмонавта Гагарина. Самка регулярно подкармливала Юру. Странник до сих порпомнил собачий взгляд, хмурый и пронзительный, глухой рык, ощеренную морду,жёлтые клыки, вздыбленную шерсть на загривке.

Тогда он, шестнадцатилетний мальчик, не побежал. Спокойнопрошёл мимо, изо всех сил заставляя себя не бояться. Он читал, что от страха учеловека меняется состав крови и, соответственно, запах. Собака или волкчувствуют это и бросаются на жертву.

Собака не бросилась на него, просто смотрела налитыми кровьюглазами и не двигалась с места. Мальчик вдруг понял: псу всё известно. Пёсненавидит и боится его.

В гастрономе он купил ливерной колбасы. Дома, в общейкладовке, нашёл банку с крысиной отравой. Он был уверен, из его рук дворняганичего не возьмёт. Утром, перед уходом в школу, попросил одну из соседок, когдапойдёт на рынок, покормить Юру. Соседка умилилась его доброте, отнесла собакеколбасу. Потом он видел, как дворник убирал труп. Пёс был старый, шарил попомойкам, и никто не удивился, когда он сдох.

Собака — символ грязи и блуда. Если собака забегает вхристианский храм, её убивают, а храм освящают заново. Собака стоит на стражеразврата и чует угрозу. Странник много раз убеждался в этом. Никогда ни одинпёс не подошёл к нему близко, не приласкался. Дворняги и домашние, большие ималенькие, старые и молодые, кобели и суки дрожали, случайно оказавшись с нимрядом, скалились. Шерсть вставала дыбом. Некоторые, самые отчаянные, пыталисьукусить.

— Добрый вечер, — сказала старуха.

Такса, почуяв Странника, на этот раз не затявкала, азаскулила, поджала хвост.

— Чапа, как не стыдно? Перестань сию минуту! Ты что, своихне узнаешь?

* * *

Оля долго терпеливо объясняла по телефону сначала сыну,потом дочери, что не может сию минуту ехать домой. Трубку взял Саня. Ейпришлось в третий раз повторить, что в клинике, у неё в отделении, произошлоубийство, и сейчас она в милиции.

— Где именно?

— На Петровке.

— У Соловьёва? Ну, Оля, ответь, пожалуйста, ты сейчас унего? С ним?

Это было невыносимо. Дима сидел, уткнувшись в бумаги. Онаговорила по его телефону, из его кабинета. Саня в трубке нервно покашливал.Наверное, следовало соврать, сказать мужу что-нибудь ласковое, утешительное. Ноничего лучше, чем «не жди меня, ложись спать», она не придумала.

Саня первый бросил трубку.

— Неужели ревнует? — спросил Дима, не поднимая головы.

Они были одни в его кабинете. Стемнело. Дождь стучал покарнизу.

— Ещё как! — Оля упала в кресло. — Сумасшедший день. Вголове не укладывается, что Мотя Грош мог нанять убийцу. Что он сутенёр. Слепыедети… Я столько лет его знаю, могла представить что угодно — воровство, взятки.Такой обаятельный, умный циник, пройдоха, все у него схвачено. Как ты думаешь,почему они не трогали этого несчастного Марка раньше? И почему такпереполошились сейчас?

— Не трогали потому, что руки не доходили. Порнографов иторговцев детьми в Интернете море. Но когда Зацепа обратился к Грошу и онистали пасти Марка, оказалось, что у него очень не хилые клиенты. То есть МаркМолох, в отличие от множества других, для Гроша конкурент.

— Да ладно, конкурент! — Оля махнула рукой. — У Гроша целаяимперия, огромные связи, а Марк одиночка, у него даже пресловутой «крыши» небыло.

— Видишь ли, серьёзному клиенту иногда удобней по-тихомуобратиться к такому одиночке, чем пользоваться услугами Гроша с его империей исвязями. Судя по тому, какой поднялся переполох, так поступали многие. Покупаяребёнка у Марка, они сохраняли анонимность, вернее, иллюзию анонимности, кактеперь выяснилось.