«Есть видеоклип, – сказала она, – где я беру интервью у другого человека, а он проходит мимо и взъерошивает мне прическу. У нас были хорошие, дружеские, профессиональные отношения, когда он уделял мне немного дополнительного времени в раздевалке, если мне это было нужно, лишнюю минуту своего времени. Просто все это казалось милым».

«Он был доступным, сердечным и хорошим парнем, с которым было приятно общаться, – сказала она. – Это было веселое шоу, шоу Шака и Коби».

За исключением тех случаев, когда это было не так.

«Он вел себя непоследовательно, – вспоминала Смит. – В один день он тебя любит, а на следующий день не будет с тобой разговаривать. С черными репортерами у него были отношения любви и ненависти. Он как бы выбирал своих любимчиков и разговаривал с ними. Одно время Рик Бучер был его любимцем. В один прекрасный день он будет общаться с черными репортерами, а на следующий день будет избегать их. Он был очень непоследовательным, и я не знаю почему. Я не знаю, был ли он смущен своей особенностью или чем-то еще. Но со мной он всегда был почти одинаковым».

Разговаривая с сестрой в тот день, Смит поняла, что ей лучше связаться со своими продюсерами, чтобы объяснить, что ее семья живет в этом районе, и узнать, нужно ли им, чтобы она села в самолет и летела туда.

«Сначала они сказали: “Нет, давайте подождем”, – вспоминала Смит. – А на следующее утро мне рано утром позвонили и спросили: “Как быстро ты сможешь туда добраться?” Как будто все находились в отрицании этого. Типа “да этого быть не может”».

«Ты думаешь, что знаешь спортсменов по тому ограниченному количеству времени, которое проводишь с ними, – заметила она, – точно так же, как они думают, что знают нас, но это не так».

В конце июня Брайант вылетел на частном самолете в Колорадо, где ему предстояла операция на больном колене, о которой он не сообщил «Лейкерс». В тот вечер, вскоре после того как он зарегистрировался в эксклюзивном отеле «Лодж и спа Кордильер» в городе Эдвардс, в округе Игл, в сопровождении трех телохранителей и своего личного тренера, защитника «Лейкерс» встретила девятнадцатилетняя портье за стойкой регистрации, которая и проводила его в апартаменты.

Позже портье сказала полиции, что, придя на работу в тот день, 30 июня, она узнала, что вечером должна была прибыть особая знаменитость под именем Хавьер Родригес. Она сказала, что надавила на портье, которая его регистрировала, которая и выложила, что «Родригес» – это Брайант, и, хотя ее смена должна была закончиться в семь вечера, она решила остаться, чтобы встретиться со звездой при его регистрации, в 22:30.

Во время регистрации Брайант пригласил ее в свой номер, чтобы она могла провести ему экскурсию по отелю. Хотя его телохранители стояли в коридоре и не пропустили бы даже коридорного в комнату Брайанта, портье сказала полиции, что знает черный ход в номер Брайанта и использовала его, чтобы ускользнуть от телохранителей. Как только она добралась до номера, Брайант присоединился к ней в ее краткой экскурсии по отелю.

После экскурсии, как оба позже расскажут властям, они вернулись в его номер и занялись «болтовней», затем прелюдией, затем снятием с нее черного платья и трусиков и тем, что можно описать только как грубый и в некотором смысле неудавшийся половой акт. Хотя она сначала не сказала следователям, что занималась с ним оральным сексом, позже она призналась в этом и сказала, что сделала это из страха. В полицейском отчете говорилось, что Брайант инициировал их обоюдное тискание, попросив обнять его.

Она сказала, что Брайант изнасиловал ее; позже он сказал полиции, что секс был по обоюдному согласию. Брайант признался, что предпочитал грубый секс и схватил ее за шею, что, по-видимому, подтвердилось на следующий день красной отметиной на ее шее, обнаруженной при медицинском осмотре, связанном с этим делом.

Как и многие изнасилования, этот вопрос быстро попадет в ситуацию «он сказал» – «она сказала» между обвинителем и обвиняемым. Обе стороны солгали или опустили детали в своих первоначальных допросах полиции, которые позже были исправлены.

Хотя юридические споры по этому делу растянулись на месяцы и оставались в центре ежедневных выпусков новостей, ситуация в конечном итоге свелась к нескольким ключевым фактам, которые относительно рано стали известны властям в ходе их расследования.

В тот день обвинитель занималась сексом с двумя другими мужчинами, включая коридорного, который представил доказательства, подтверждающие ее версию событий. Согласно закону, не имело значения, даже если молодая женщина занималась сексом с тридцатью другими людьми в тот же день. Если она говорила Брайанту «нет», а тот применил силу и настаивал, значит, он совершил изнасилование. В теории это казалось очевидным. В реальном зале суда перед присяжными это могло казаться совсем иначе, но окружной прокурор округа Игл Марк Херлберт казался вполне уверенным в своем деле и стремился дать ему ход. Обвинитель, однако, столкнулся с агрессивной командой адвокатов Брайанта и с нарастающими сомнениями.

Смит и другие репортеры рано услышали, еще до того как было предъявлено официальное обвинение, что предложения Брайанта о внесудебном урегулировании достигли $5 млн.

На следующий день власти наблюдали за восстанавливающимся в своем домике отеля Брайантом, а затем, наконец, подошли к нему для допроса в предрассветные часы 2 июля.

Он предоставил властям свою версию событий, – что молодая женщина явно стремилась вступить с ним в сексуальные отношения и инициировала эти отношения, что она не говорила ему «нет», – что следователь записал на микрокассету. Когда допрос подошел к концу, следователь выключил диктофон. В этот момент, почти в сторону Брайант сделал замечание, что он должен был сделать так, как его товарищ по команде Шакил О’Нил ему сказал, и что он сам в свое время и сделал – заплатить женщине. Брайант рассказал историю, в которой О’Нил сказал ему, что заплатил женщине миллион долларов. Как позже объяснил Брайант, когда он сделал это замечание, он понятия не имел, что оно станет достоянием общественности. Действительно, офицеры восстановили комментарий по памяти и позже внесли его в свой отчет, который будет обнародован через несколько месяцев после того, как дело будет завершено, причинив Брайанту и самому О’Нилу существенный личный ущерб.

Этот инцидент настолько контрастировал с образом Брайанта, что репортеры, болельщики, товарищи по команде и сотрудники команды были в шоке при известии о том, что двадцатичетырехлетнему защитнику могут быть предъявлены обвинения. Вскоре шок уступит место непрекращающейся реальности бульварных заголовков, круглосуточных новостей по кабельному телевидению