Тим улыбнулся, не разжимая губ.

– Вашим… коллегам… не стоит проверять эту гипотезу.

– Согласен. И все же крайне нежелательно, чтобы дети болтали о своих приключениях в мэнских лесах. Если вы на связи с мистером Айлзом и мисс Симмс, пожалуйста, доведите мои слова до их сведения. Или, может быть, Уилхолм, Бенсон и Эллис сообщат им это другим способом.

– Вы про телепатию? Вряд ли. Она ослабевает и постепенно возвращается к доинститутскому уровню. То же и с телекинезом. – Тим пересказывал Смиту слова детей, хотя сам не слишком в это верил. Одно он знал точно: жуткий гул больше ни разу не звучал. – Как вам удалось замести следы, Смит? Мне любопытно.

– Боюсь, я не вправе удовлетворить вашу любознательность, – улыбнулся блондин. – Шкажу, что нашего внимания потребовал не только объект в штате Мэн. Было двадцать других Институтов в других частях мира, и ни один больше не функционирует. Два – в странах, где детям послушание внушают с колыбели, – продержались месяца полтора, затем в обоих произошли массовые самоубийства.

Слово прозвучало как «шамоубийшства».

Массовые самоубийства или массовые убийства? Тим не хотел спрашивать. Чем быстрее он избавится от этого типа, тем лучше.

– Эллис – с вашей помощью и в значительной части благодаря ей – нас погубил. Мелодраматично, но факт.

– Думаете, мне есть до этого дело? – спросил Тим. – Вы убивали детей. Если существует ад, вы в него попадете.

– А вы, мистер Джемисон, безусловно, полагаете, что попадаете в рай, при условии, что он существует. Кто знает, может, вы и правы. Какой бог отвергнет человека, бросившегося на помощь беззащитным детям? Если мне позволено процитировать Христа на кресте, вас простят, поскольку вы не ведали, что творите. – Он бросил окурок на землю. – Но я вам скажу. Я для этого приехал, с разрешения коллег. Из-за вас и Эллиса мир сейчас на грани самоубийства.

На сей раз слово прозвучало чисто.

Тим молча ждал.

– Первый Институт, хотя он назывался иначе, создали в фашистской Германии.

– Почему меня это не удивляет? – сказал Тим.

– Не спешите осуждать. Фашисты открыли ядерную реакцию раньше Америки. Они создали антибиотики, которыми мы пользуемся и сегодня. Они, можно сказать, изобрели современное ракетостроение. А некоторые немецкие ученые, при горячей поддержке Гитлера, занимались изучением экстрасенсорных способностей. Они почти случайно обнаружили, что группа одаренных детей может сделать так, чтобы некоторые неудобные люди – помехи на пути прогресса – перестали доставлять неудобства. Эти дети закончились к сорок четвертому, поскольку не было надежного метода, научного метода для поисков замены, когда они, выражаясь институтским жаргоном, становились овощами. Самый надежный анализ на скрытые экстрасенсорные способности появился позже. Вы знаете, о чем я говорю?

– НФМ. Нейротрофический фактор мозга. Люк мне говорил, что это маркер.

– Да, он действительно умный мальчик. Очень умный. Все заинтересованные лица теперь жалеют, что не оставили его в покое. У него и НФМ-то был не очень высокий.

– Люк, вероятно, тоже жалеет, что его не оставили в покое. И его родителей. А теперь расскажите уже, что собирались.

– Хорошо. Перед концом Второй мировой войны и позже состоялся ряд конференций. Если вы хоть что-нибудь помните из истории двадцатого века, вы про некоторые знаете.

– Я знаю про Ялту, – сказал Тим. – Рузвельт, Черчилль и Сталин встретились, чтобы поделить земной шар.

– Да, это самая известная. А самая важная прошла в Рио-де-Жанейро и обошлась без участия высших руководящих лиц… если только вы не хотите считать собравшихся и их преемников в последующие годы своего рода теневым правительством. Они – мы – знали про немецких детей и занялись поисками новых. В пятидесятых мы узнали о полезности НФМ. Были учреждены Институты, один за другим, в малонаселенных районах. Технологии совершенствовались. Эти Институты действовали семьдесят с лишним лет и, по нашим оценкам, спасли мир от ядерной войны более пятисот раз.

– Чушь, – хрипло проговорил Тим. – Нелепость.

– Нет. Позвольте привести один пример. Когда дети в мэнском Институте подняли бунт, распространившийся, как вирус, на все остальные Институты, там как раз готовили самоубийство проповедника Пола Уэстина. По милости Люка Эллиса он до сих пор жив. Через десять лет он близко сойдется с министром обороны США, ревностным христианином. Уэстин убедит министра, что война неизбежна, министр убедит президента, что приведет к упреждающему ядерному удару. Выпустят всего одну ракету, а дальше все может пойти по принципу домино. Эта часть за пределами наших предсказательных способностей.

– Откуда вам знать?

– Как, по-вашему, мы выбирали цели, мистер Джемисон? Вытаскивали бумажки с фамилиями из шляпы?

– Телепатически, я полагаю.

Мистер Смит посмотрел на него, как терпеливый учитель на тупого ученика.

– ТЛК двигают предметы, ТЛП читают мысли. Ни те ни другие не способны предсказывать будущее. – Он снова вытащил пачку. – Точно не хотите?

Тим мотнул головой.

Смит закурил.

– Такие дети, как Люк Эллис и Калиша Бенсон, редки, но есть еще более редкие люди. Ценнее самого ценного металла. А знаете, что их выгодно отличает? Их талант не слабеет со временем и не уничтожает мозг своего носителя.

Тим краем глаза поймал какое-то движение и оглянулся. По дороге в их сторону шел Люк. Выше на холме стояла Энни Леду с переломленным ружьем на руке, рядом с ней – Калиша и Никки. Смит их еще не заметил; он смотрел сквозь туманную дымку на далекий Дюпрей и разрезающую городок блестящую нитку железной дороги.

Энни почти все время проводила на ферме. Она души не чаяла в детях, да и им вроде бы нравилось ее общество. Тим указал на нее, затем похлопал рукой по воздуху: мол, стой где стоишь. Энни кивнула и осталась стоять, наблюдая. Смит по-прежнему любовался видом.

– Давайте скажем так. Существует еще один Институт, очень маленький, совершенно особенный, где все сверхсовременное и по высшему разряду. Никаких устаревших компьютеров и полуживой инфраструктуры. Расположен он в полностью безопасном месте. Другие Институты стоят на том, что мы считаем враждебной территорией, но только не этот. Там нет ни шокеров, ни уколов, ни наказаний. Нет надобности притапливать подопечных до полусмерти, чтобы раскрыть их глубинные способности.

Будем считать, что он в Швейцарии. К примеру. Нейтральная территория выбрана потому, что многие государства заинтересованы в его работе. Очень многие. На сегодня там проживает шесть чрезвычайно уважаемых гостей. Они уже не дети. В отличие от ТЛК и ТЛП в других Институтах они не утрачивают свой талант к восемнадцати – двадцати годам. Двое так вообще старики. Их экстраординарные способности не коррелируют с уровнем НФМ. В этом они уникальны, и найти их очень трудно. Мы постоянно ищем замену, но сейчас поиск приостановлен, поскольку лишился смысла.