– Кто эти люди?

– Провидцы, – сказал Люк.

Смит вздрогнул и резко обернулся.

– А, здравствуй, Люк. – Он отступил на шаг. Неужели испугался? Похоже, что да. – Провидцы, совершенно верно.

– Что вы имеете в виду? – спросил Тим.

– Экстрасенсорное провидение, – кивнул Люк. – Эти люди видят будущее.

– Вы шутите, да?

– Я не шучу, и он тоже, – ответил Смит. – Шестерых провидцев можно назвать нашей линией ДЗО – эта устаревшая аббревиатура времен холодной войны означает дальнее заблаговременное обнаружение. Или, если хотите что-нибудь посовременней, они наши беспилотники, которые летают в будущее и выслеживают места, где полыхнет пожар. Мы тушим только самые большие. Мир выжил лишь потому, что мы принимали превентивные меры. При этим погибли тысячи детей, зато миллиарды детей были спасены. – Он улыбнулся Люку. – Разумеется, ты догадался. Это не так сложно вывести. И ты, насколько я знаю, силен в математике, так что видишь соотношение издержки – прибыль. Даже если оно тебе не нравится.

Энни и двое детей вновь двинулись вниз с холма. Тим не стал их останавливать, он был слишком ошеломлен услышанным.

– Я могу поверить в телепатию, могу поверить в телекинез, но предсказывать будущее? Это не наука, а ярмарочные враки!

– Уверяю вас, это не так, – возразил Смит. – Наши провидцы находили мишени. А ТЛК и ТЛП, работая в группах, чтобы усилить свои способности, уничтожали их.

– Провидение существует, Тим, – тихо сказал Люк. – Я догадался еще до того, как сбежал из Института. И почти уверен, что Авери тоже. Иначе картинка не складывается. Я читал об этом с тех пор, как мы здесь. Все, что смог найти. Статистика неопровержима.

Подошли Калиша и Никки. Они с любопытством разглядывали блондина, который представился Биллом Смитом, однако в разговор не вступали. Энни стояла у них за спиной. Несмотря на теплую погоду, она была в серапе и больше обычного походила на мексиканскую разбойницу. Взгляд у нее был ясный и осмысленный. Дети ее изменили. Тим полагал, что дело не в их способностях, которые только разрушают разум. Просто они принимали Энни такой, какая она есть, и это пошло ей на пользу. Так или иначе, он за нее радовался.

– Видите? – сказал Смит. – Ваш домашний гений подтверждает. Наши шесть провидцев – какое-то время их было восемь, а в семидесятых оставалось всего четыре, очень опасное было время – постоянно ищут неких людей, которых мы называем стержнями. Они – оси, на которых может повернуться дверь самоистребления человечества. Стержни – не агенты разрушения, а его векторы. Уэстин – один из таких. Как только провидцы их выявляют, мы начинаем слежку, собираем досье, снимаем видео. Затем материалы передаются в различные Институты, и дети так или иначе устраняют этих людей.

Тим затряс головой:

– Не верю.

– Как сказал Люк, статистика…

– Статистика докажет что угодно. Никто не в силах видеть будущее. Если вы и ваши сообщники в это верите, то вы не организация, а секта.

– У меня тетушка умела предсказывать будущее, – вмешалась Энни. – Однажды она не отпустила сыновей в бар на танцульку, и там взорвался газ. Двадцать человек обгорели, как мыши в дымоходе, а ее мальчики сидели дома и не пострадали. – Энни помолчала и добавила, видимо, только что вспомнив: – А еще она знала, что Трумэна выберут президентом, хотя никто не верил в такой бред.

– А про Трампа ваша тетя знала? – спросила Калиша.

– Она умерла, когда этого говнюка и в помине не было, – сказала Энни и, когда Калиша подняла руку, звонко хлопнула ее по раскрытой ладони.

Смит не обратил на Энни внимания.

– Тим, мир по-прежнему существует. Это не статистика, а факт. Семьдесят лет прошло после Хиросимы и Нагасаки, а мир по-прежнему существует. Хотя у многих государств есть атомные бомбы, примитивные человеческие чувства все так же берут верх над разумом, а суеверия под видом религий все так же направляют политику. Почему? Потому что мы его оберегали. А теперь защиты нет. Вот что сделал Люк Эллис, и вот в чем вы участвовали.

Тим глянул на Люка:

– Ты в это веришь?

– Нет, – ответил Люк. – И он тоже. Во всяком случае, не до конца.

Тим не знал, что Люк сейчас вспоминает девчонку, которая спросила его про экзаменационную задачу (ту, что про Аарона и гостиницу). Девчонка выбрала неправильный ответ. Здесь было то же самое, только масштабы куда серьезнее: неверный ответ, полученный из ошибочной формулы.

– Конечно, можешь и дальше себя обманывать, – сказал Смит.

– Энни права, – продолжал Люк. – У некоторых людей бывают озарения, и, возможно, ее тетя была из таких. Что бы ни утверждал этот человек, во что бы он сам ни верил, это явление на самом деле не такое уж редкое. Быть может, озарения случались и у тебя, Тим, только ты называл их иначе. Интуицией, например.

– Или чутьем, – вставил Никки. – По телику копы всегда чуют нутром.

– Телефильмы – не жизнь, – возразил Тим, который тоже думал о прошлом, когда без всякой причины решил выйти из самолета и отправиться на север.

– Жаль, – заметила Калиша. – Я обожаю «Ривердэйл»[69].

– В рассказах о таких событиях постоянно используется слово «озарение», – продолжил Люк, – поскольку оно похоже на вспышку молнии. Я в это верю – и верю, что некоторые люди умеют извлекать из провидения практическую пользу.

Смит поднял руки.

– Ровно так я и сказал.

Только «сказал» прозвучало как «шказал». Шепелявость вернулась. Тим нашел это занятным.

– Он кое о чем умалчивает, – объявил Люк. – Возможно, потому, что не хочет признаваться в этом самому себе. Как наши генералы отказывались признавать, что войну во Вьетнаме не выиграть, даже когда все уже было очевидно.

– Не понимаю, о чем ты, – сказал Смит.

– Понимаете, – возразила Калиша.

– Понимает, – подтвердил Никки.

– Лучше не завирайтесь, мистер, – сказала Сиротка Энни. – Эти пострелята читают ваши мысли. Досадно, да?

Люк повернулся к Тиму.

– Как только я понял, что в основе этого дела лежит провидение, и добрался до настоящего компьютера…

– То есть до такого, за который не надо платить жетонами, – вставила Калиша.

Люк ткнул ее в бок:

– Помолчи минуту, а?

Никки ухмыльнулся:

– Берегись, Ша. Люк озверел.

Она рассмеялась. Смит – нет. С появлением Люка и его друзей Смит перестал управлять разговором, и по выражению его лица – сжатые губы, сдвинутые брови – видно было, что он к такому не привык.