они еще долго будут сохранять свою актуальность. Но есть, на мой взгляд (да и не только мой), и моменты проблематичные, могущие вызвать неоднозначные оценки. Приходится учитывать и те, и другие.

Поскольку конвергенция предполагает отказ от применения силы в межгосударственных отношениях, сокращение и в перспективе полную отмену ядерного оружия, обеспечение коллективной безопасности и т. д., постольку ее можно только приветствовать. Верно и то, что страны с противоположными социально-экономическими и политическими системами не могут быть абсолютно непроницаемыми друг для друга; в их собственных интересах – усваивать достижения партнера, расширять торговый обмен с ним и таким образом осуществлять взаимосближение. (Самый убедительный пример – современный Китай. Социалистическое государство включило в свою экономику рыночные отношения и еще многое другое из достижений передовых капиталистических стран). Особо следует отметить провозглашение в Сахаровской конституции равноправия всех форм собственности, включая частную; в этом мне тоже видится знамение времени. Во всех указанных отношениях и смыслах сахаровская идея конвергенции вполне рациональна.

Что же, наряду с этим, вызывает сомнения и возражения?

С философской точки зрения, призыв к всеобщему единению, без оговорок о пределах такого единения, о сохранении различий и противоположностей, представляется односторонней, недиалектической крайностью. В социальной жизни перевес единства объективно уменьшает разнообразие и сужает свободу выбора. Вправе ли мы забывать об этом, невольно выпуская из преисподней духи абсолютного универсализма и унификации? Там же, где сохранится многообразие (а оно, я убежден, неустранимо, неискоренимо), будет присутствовать и борьба, пусть в самых цивилизованных формах, таких, как конкуренция, завоевание приоритета в определенных областях и проч., но – борьба. Гармония неотделима от дисгармонии, диссонансов, противоречий, подчас весьма острых. Без таких уточнений она, гармония, быть высшим идеалом человечества едва ли может.

Различию капитализма и социализма как двух общественных систем А. Д. Сахаров и его последователи не придают серьезного, принципиального значения. Но эта противоположность все же полностью не исчезла даже после крушения СССР и мировой социалистической системы, она сохраняется и в настоящее время. Кроме того, согласно смыслу термина «конвергенция», в будущем обществе должны были соединиться лучшие стороны и достижения каждой из двух систем; но Сахаров в своей Конституции именно такой постановки вопроса избежал. Из социализма им ничего не было взято[594]. Это показало, между прочим, что в его идее конвергенции присутствовал идеологический ингредиент.

Разъясняя идею конвергенции, Баткин пишет: «Людям нужны не идеологические “измы”, не капитализм и не социализм, а обилие товаров по доступным ценам, достаток для трудящихся (невольный рудимент еще социалистической фразеологии. – В. К.), современный высокий уровень жизни, самореализация каждого индивида в процессе труда (то же самое. – В. К.), чувство социальной защищенности и достоинства, благотворительность для старых, больных, слабых»[595]. Казалось бы, все так. Но культурологу ли не знать, что в разных социумах перечисленные им ценности могут занимать неодинаковое место в ценностной шкале? И нашлось бы немало людей, готовых отказаться от «обилия товаров по доступным ценам» ради других, более высоких, с их точки зрения, и насущных благ. Не для всех людей на Земле западноевропейский и североамериканский стандарт общества потребления составляет такую заманчивую цель, как предполагал академик и как разъяснил его комментатор.

Венцом политической конвергенции должно было стать, согласно А. Д. Сахарову, создание в будущем Мирового правительства. Только оно, разъяснил Л. М. Баткин, может и должно стать в перспективе гарантом соблюдения прав человека. «Вне этой столь отдаленной, но, по заветному убеждению Сахарова, неминуемой всемирности – права человека были бы не обеспечены в будущем. Вне конвергенции – какие же права человека?»[596].

Вполне возможно, что развитие человечества приведет когда-нибудь к управлению всей Землей из единого центра. (Поговаривают, что необходимость всем сплотиться, например, против нашествия инопланетной цивилизации могла бы многократно ускорить этот процесс). Достичь такой степени единства, скажу еще раз, можно; но будет это благом или злом – большой вопрос. Мировое единство и сверхъединство – цель заманчивая, но достаточно неопределенная. Без учета структурного многообразия человечества и консенсусных принципов соединения компонентов между собой, сама по себе она не способна обеспечить права и свободы каждого. Кто или что гарантирует демократизм самого «гаранта личных свобод» – Мирового правительства?

Говоря о Мировом правительстве, Л. М. Баткин охарактеризовал его как «ослепительное»[597]. Высшую степень одобрения, кажется, трудно выразить ярче. Однако некоторые другие общественные деятели России восприняли эту идею, мягко говоря, без энтузиазма. Среди них и А. И. Солженицын.

Как мы помним, Сахаров в своем проекте Конституции закрепил неприятие любой разновидности «мессианизма». И вот парадокс, своего рода ирония истории: коллега-диссидент Солженицын его самого обвинил… в мессианизме особого, изощренного толка – интеллигентском! Как говорит Солженицын в известной своей статье «На возврате дыхания и сознания» (текст 1969 г., дополнение 1973 г.), Сахаров «проговаривается» вот о какой своей заветной мечте: «очень интеллигентное… общечеловеческое мировое руководство», «мировое правительство»[598]. Солженицын, во-первых, к способности современной интеллигенции стать ареопагом – управителем всей Земли отнесся более чем скептически (чему и посвящает значительную часть этой своей статьи и еще другой – «Образованщина». 1974 г.). А во-вторых, он задает резонный вопрос: «…Каким же общим голосованием, когда и где может быть избрана умственная элита в правительство?»[599]. Вопрос, конечно, риторический. «Это уже совсем иной принцип – власти авторитарной, которая могла бы оказаться либо дурной, либо отличной, но способы ее создания, принципы ее построения и функционирования ничего общего не могут иметь с современной демократией»[600].

Подводя свой итог этому спору диссидентов, скажу: все дело в том, каким будет само искомое единство человечества и каким способом оно будет достигнуто. Иное Мировое правительство могло бы оказаться похуже любого исторически-конкретного тоталитаризма, да еще и в масштабах всей Земли… Приходится признать, что в любимой сахаровской идее конвергенции заключена изрядная доля идеализма, даже – утопизма.

Вообще же идея Мирового правительства оказалась живучей, заразительной. Вот, например, какое пожелание высказал известный отечественный уфолог В. Ажажа: «Нужна четкая координация и управление всеми прогрессивными силами на планете. Необходим орган с абсолютным международным авторитетом – Всемирный Ученый Совет. В этот орган должны войти высокодуховные научные авторитеты всего мира, и решения этого Совета должны выполняться не только всеми научными организациями мира, но и правительствами всех стран»[601]. Едва ли не калька с сахаровского конституционного проекта, не правда ли? Есть у уфолога и некое подобие философского обоснования предложенной им меры. «Во Вселенной нет борьбы, во Вселенной есть всеобщее глобальное взаимодействие – глобальное согласие – глобальное сотрудничество. Поэтому во Вселенной нет хаоса (послушал бы это Илья Пригожин, основатель синергетики! – В.