– Я хочу, чтобы ты простил меня, – сказал он. –Хочу, чтобы ты понял – дело не в трусости, не в слабости. В тот раз я говорилтебе правду. Я не мог. Я не могу сделать человека таким! Пусть даже внутриэтого смертного человека будешь ты. Я просто не мог.

– Я все это знаю.

Я попытался на этом остановиться. Но не мог. Моявспыльчивость не унималась, моя чудесная вспыльчивость, заставившая меняшвырнуть Дэвида Тальбота головой о стену.

Он заговорил снова:

– Я заслуживаю всего, что ты скажешь.

– А куда больше! – воскликнул я. – Но вот что мненужно знать. – Я повернулся к нему лицом и произнес, стиснув зубы: – Тывсегда отказывал бы мне? Если бы остальные уничтожили мое тело – Мариус, кто-тоеще, кто знал об этом, – а я остался бы в этом теле, как в ловушке, еслибы я стал без конца приходить к тебе, умолять тебя и взывать, то ты, ты выгналбы меня навсегда? Ты нарушил бы принципы?

– Не знаю.

– Не спеши с ответом. Поищи правду в своей душе. Ты знаешь.Пошевели своим гнусным воображением. Ты знаешь. Ты отверг бы меня?

– У меня нет ответа!

– Я тебя презираю! – произнес я горьким, резкимшепотом. – Я должен бы уничтожить тебя – завершить то, что начал, создаваятебя. Превратить тебя в пепел и растереть его руками. Ты знаешь, это в моихсилах. Вот так! Мне это все равно что смертному пальцем щелкнуть. Сжечь тебя,как я сжег твой домишко. И ничто не спасло бы тебя, ничто на свете.

Я свирепо глянул на него, на резкие изящные углы егоневозмутимого лица, слабо фосфорецировавшего на фоне церковных теней. Какойкрасивой формы глубоко посаженные глаза с тонкими густыми черными ресницами.Какая идеальная нежная впадинка на верхней губе.

Ярость внутри меня кислотой разъедала вены и сжигаласверхъестественную кровь.

Но я не мог причинить ему вред. Мне и в голову бы не пришлоисполнить эти жуткие трусливые угрозы. Я никогда не смог бы причинить вредКлодии. Создавать из ничего нечто – да. Подбрасывать в воздух обломки исмотреть, как они падают, – да. Но месть? Сухая, ужасная, противная месть.Что мне до нее?

– Подумай об этом, – прошептал он. – Ты мог бысоздать еще кого-то после всего, что произошло? – Он пошел ещедальше. – Ты мог бы еще раз совершить Обряд Тьмы? И ты тоже не торопись сответом. В поисках ответа загляни поглубже к себе в душу, как советовал мне. Акогда найдешь его, можешь мне не рассказывать.

Потом он наклонился вперед, сокращая разделявшее насрасстояние, и прижал к моей щеке свои гладкие шелковые губы. Я намеревалсяотодвинуться, но он изо всех сил удерживал меня на месте, и я разрешил емупоцеловать себя холодным бесстрастным поцелуем; и теперь уже онотстранился, как скопище перерастающих одна в другую теней, не убирая руку смоего плеча, в то время как я не сводил глаз с алтаря.

Наконец я медленно поднялся, прошел мимо него и сделал Моджожест просыпаться и идти.

Я прошел сквозь весь неф к выходу из церкви. Я нашелзатененный уголок, где у статуи Святой Девы горят свечи, – альков,наполненный дрожащим приятным светом.

Мне вспомнились ароматы и звуки тропического леса. И зрелищемаленькой выбеленной церкви на поляне, ее распахнутые двери и неестественныйприглушенный звук колокола на странствующем ветру. И запах крови, хлещущей изран на руках Гретхен.

Я поднял длинный фитиль, лежавший рядом, чтобы от негозажигать свечи, окунул его в старый огонек и зажег новый, горячий и желтый; онвыровнялся, испуская резкое благоухание тающего воска.

Я уже было произнес: «За Гретхен», когда осознал, что зажегсвечу совсем не ради нее. Я поднял глаза к лику Святой Девы. Я увидел распятиенад алтарем Гретхен. Меня снова окружил мирный тропический лес, и я увиделпалату с маленькими кроватками. За Клодию, мою бесценную прекрасную Клодию?Нет, и не за нее, как бы я ее ни любил…

Я знал, что эта свеча – за меня.

За того темноволосого человека, который любил Гретхен вДжорджтауне. За грустного заблудившегося голубоглазого демона, каким я былпрежде, чем стать тем человеком. За смертного мальчика двухвековой давности,который уехал в Париж с драгоценностями матери в кармане и со свертком одеждыза спиной. За испорченное импульсивное создание, которое держало на рукахумирающую Клодию.

За всех них и за дьявола, который стоит здесь, потому чтолюбит свечи и любит зажигать огонек от огонька. Потому что не осталось ни Бога,в которого бы он верил, ни святых, ни Царицы Небесной.

Потому что он сдержал свою озлобившуюся вспыльчивость и неуничтожил своего друга.

Потому что он был одинок, как близко ни оказывался подленего тот друг. И потому что к нему вернулось счастье, как недуг, который онникогда не мог побороть, потому что его губы расползались в дьявольской улыбке,внутри билась жажда и усиливалось желание просто выйти на воздух и бродить погладким и блестящим городским улицам.

Да. Эта свечка, эта чудесная крошечная свечка, благодарякоторой свет на земле стал еще ярче, – за Вампира Лестата! И она будетгореть в пустой церкви всю ночь среди остальных огоньков. Будет гореть завтра,когда придут верующие; когда в эти двери войдет солнце.

Не угасай, свечка, ни во тьме, ни на солнце.

Да, за меня.

Вы думали, на этом история и закончилась? И четвертый том«Вампирских хроник» подошел к концу?

Да, пора завершать мою повесть. И на самом деле ей лучшебыло бы закончиться, когда я зажег ту свечку, но это не так. Что я и понял наследующую ночь, едва открыв глаза.

Прошу вас перейти к тридцать третьей главе, чтобы выяснить,что же произошло. Или можете закрыть книгу сейчас, если хотите. Возможно, врезультате вы пожалеете, что этого не сделали.

Барбадос.

Он все еще был там, когда я нагнал его. В отеле у моря.

Прошли недели, хотя почему я упустил столько времени, незнаю. Доброта здесь ни при чем, трусость тоже. Тем не менее я ждал. Я наблюдалза реставрацией великолепной квартирки на Рю-Рояль, шаг за шагом, пока в ней непоявилось хотя бы несколько изысканно обставленных комнат, в которых можно былопроводить время, обдумывать все, что случилось и что еще могло произойти. Луивернулся, чтобы поселиться вместе со мной, и занимался поисками письменногостола, максимально похожего на тот, что стоял в гостиной более сотни лет томуназад.

Дэвид оставил у моего человека в Париже массу посланий. Онскоро уезжает на карнавал в Рио. Ему меня не хватает. Он хотел бы, чтобы яприсоединился к нему.