Облеченная в форму совета матери своему сыну, она была словно создана для Элвиса. «Мальчик, — вспоминает, как говорила ему мама, повзрослевший рассказчик, — я вижу, как ты бредешь по жизни совсем один:

Проливая слезы из глаз.

Поскольку нет больше женщины.

Которую ты любишь.

Я знаю, я вижу.

Тебя ждет в жизни немало бед.

Так что послушай меня, встань с колен.

Ведь выживает только сильный».

Нельзя ошибиться в том, что Элвис обнаруживает в этой песне личный резонанс, и вместе с «In the Ghetto» и «Suspicious Minds» она представляет собой, возможно, наиболее значимое в творческом плане достижение обеих сессий, объявляя о рождении нового гибридного стиля — нечто среднего между «Old Shep» и современным соулом. Чипе демонстрирует полную вовлеченность в процесс записи, и ни он, ни Элвис не отвлекаются на что — либо постороннее на протяжении двадцати девяти изматывающих дублей. Даже Фредди Бинсток, которого едва ли могло воодушевить все большее уменьшение его роли (не он принес эти песни на сессию), не смог сдержать своего энтузиазма. После окончания сессии, возвращаясь на самолете в Нью — Йорк, он случайно столкнулся с Бобом Диланом. Все, о чем он мог говорить с Диланом, который только что сам закончил запись своего кантри — альбома «Nashville Skyline», — это о том, как замечательно Элвис записал «Only the Strong Survive».

С завершением участия Элвиса 22 февраля Майк Лич и Глен Сприн начали работать над аранжировками для струнных и духовых партий, наложение которых должно было начаться месяц спустя. «In the Ghetto» уже была отобрана как первый сингл с запланированным выпуском в апреле, и был подготовлен список вещей для альбома, который должен был последовать за выходом сингла. Подход к аранжировкам был столь же новаторским по своему замыслу, как и все другие стороны сессий. «Мне хотелось придать Элвису другой имидж, — рассказывал Глен Сприн, выражая философию, которой руководствовались они оба с Майком Личем. — Мне хотелось использовать скрипки для исполнения тех же партий, что и валторны, с тем чтобы они смешивались воедино, словно краска, а затем дополнялись струнными инструментами. Я использовал синкопу в партии струнных инструментов и использовал глубокое и темное звучание виолончелей, особенно в «In the Ghetto», так как я хотел высвободить наружу темноту, страсть, как противоположность силе. Я хотел придать звучанию инструментов некоторый реализм, поскольку мне казалось, что у Элвиса очень реальный, очень живой голос, и мне хотелось подчеркнуть чувство в этом голосе».

Не все аранжировки получились такими, как предполагалось, что Сприн и Лич признали бы первыми, и теперешняя почти открытая политическая конфронтация между Фелтоном (который отчаянно пытался восстановить контроль над ситуацией и, возможно, что более важно, доверие к проекту, который он поддерживал с самого начала) и Чипсом привела к целому ряду неприятных компромиссов. Даже при этих обстоятельствах Чипе продолжал вносить существенный вклад; какова бы ни была политическая ситуация и как бы ни были в этот момент утомлены и раздражены все остальные, он не собирался устраняться от проекта, пока он не будет завершен. Даже Полковник, казалось, признавал особый характер достигнутого, пусть только и своим длительным отсутствием на записях.

Он был горд своим мальчиком, горд тем, с какой страстью Элвис работал на сессиях, — и если Элвис только перенесет этот подход на Лас — Вегас, их ничего не сможет остановить.

Элвис тем временем выполнял последнее из своих кинематографических обязательств, снимаясь в фильме «Change of Habit» («Перемена привычки»), причудливой истории о том, как врач — идеалист (которого играл Элвис) спасает детишек из гетто с помощью монашек, переодетых в обычных женщин, предводительствуемых Мэри Тайлер Мур. Он прикладывал максимум стараний, работая под руководством тридцатишестилетнего режиссера Билли Грэма, выпускника «Омнибуса» (самого известного из классических экспериментов телевидения с культурой до прихода образовательного телевидения) и «Нейборхуд Плейхаус» Сэнфорда Мейснера, известной альтернативной актерской мастерской. На подготовительном этапе съемок Грэм занимался с Элвисом импровизационными упражнениями и работал с ним над разными подходами к мотивации героя, обнаружив, что его звезда — способный ученик, когда удается его увлечь. «Мы разыгрывали сценки, в которых он узнавал, что один из его парней переспал с его женой или подругой, и выяснялись удивительные вещи. Мы всегда старались придумать что — то чрезвычайное, чтобы сделать импровизацию более эмоциональной, более живой, — это ему хорошо удавалось».

Грэм подчеркивал то, что он вынес от Сэнди Мейснера, — что игра это реагирование, и «Элвису понравилось это. Я говорил ему: «Главное — не думать, как произнести свою следующую реплику, пока говорит партнер, а слушать то, что он говорит, и это само подскажет нужную интонацию». Некоторые вещи он довольно хорошо умел делать. Он умел играть смешные сцены. Он умел играть сцены с потасовками. Однако его озвучивание текста было очень условным». К сожалению, график съемок был очень плотным, а музыка к фильму была малоинтересной, несмотря на присутствие Билли Голденберга, со стороны которого Элвис встретил почти апатичное отношение к делу по сравнению с тем, что он продемонстрировал на телевизионном шоу. Сам Голденберг объяснил это разницей в ситуации, хотя трудно сказать, чем эта ситуация отличалась от той, когда он делал шоу.

Между тем быстро приближался Лас — Вегас. 26 февраля, спустя четыре дня после завершения второй мемфисской сессии, Элвис вылетел на официальное «подписание» контракта (который еще не был полностью составлен) на импровизированной сцене, сооруженной на месте строительства «Интернэшнл». Пресс — релиз «Интернэшнл» сообщал, что открывать концертный зал в июле будет Барбара Стрейзанд, а следом за ней в концертном зале будет выступать Элвис Пресли. 15 апреля, при отсутствии какой — либо прессы, он подписал фактическое соглашение, и RCA были разосланы триста тысяч копий «In the Ghetto», обложка которых пестрела сообщением: «Скоро! От Элвиса мемфисский LP альбом» (Полковник позаботился о том, чтобы следующие триста тысяч копий изменили содержание сообщения и призывали поклонников спрашивать альбом в магазинах). Две недели спустя после рассылки сингл попал в чарты и оставался там в течение тринадцати недель, добравшись до третьей строки 14 июня и обеспечив Элвису не только его первый хит из топ 10, но и его первую золотую пластинку с весны 1965 года. Более того, было ясно, что это не какое — то случайное везение, а законный хит, развивающий не только историю успешных продаж «If I Can Dream», но и то новое направление, которое задал предыдущий сингл.

Пресса, разумеется, обратила внимание на это событие, а заголовок «Вэрайети» гласил: «In the Ghetto», первая песня — протест Пресли, приводит в возбуждение юных поклонников певца». С