уверенного в своей простоте и непритязательности, столь удачно поддерживается тем элегантным, без вычур, немногоголосым вокальным сопровождением, которое было визитной карточкой стиля «Америкэн», что делает почти невозможным отрицание заявления. Позже будут наложены звуки клаксонов и голоса для придания драматического звучания, но в этих ранних вариантах вы можете услышать нежность, которая больше всего напоминает того Элвиса, который впервые пришел на студию Сэма Филлипса «Сан», пробуждая в равной мере ностальгию и социальное сострадание. Для музыкантов это стало последним доводом. «Он пел просто потрясающе, — рассказывал трубач Уэйн Джэксон, который был свидетелем всего процесса записи песни. — Когда я впервые услышал «In the Ghetto», меня охватил озноб. Мне подумалось: «О Господи, это великолепно. Это потрясающе!» По мере работы над песней вносятся небольшие изменения, и Элвис быстро признает ошибки и с готовностью их исправляет — и мы получаем возможность увидеть то, каким бы мог быть процесс записи для Элвиса, если бы он был способен постоянно относиться к работе в студии как к искусству. Во время всей записи Чипс, обычно нелегкий в общении человек, демонстрирует сдержанность в оценках и готовность ободрить и поддержать, руководя сессией, музыкантами и певцом так, как если бы они были одним — единственным прекрасно настроенным инструментом.

Главное было однозначно сделано. Ночь вторника была посвящена преимущественно наложению вокала, чем Элвис занимался усердно, упорно и всецело под руководством Чипса. По собственной инициативе он взялся записывать сентиментальные, добродушные версии «Неу Jude» Битлз и кантри — хит 1963 года «From a Jack to a King», которые, похоже, не вызвали большого интереса у Чипса и на записи которых он, может быть, даже не присутствовал. Это было время Элвиса — вы ощущаете, что он записывает музыку просто удовольствия ради, пока Чипе терпеливо ожидает возможности внести свою лепту.

Одним из моментов чистого совпадения, далеко не случайных для настроения Элвиса, было присутствие на «Америкэн» в ту неделю Роя Гамильтона. Тридцатидевятилетний Г амильтон, уроженец Джорджии, ворвавшийся на ритм — энд — блюзовую сцену около пятнадцати лет назад из Джерси — Сити, штат Нью — Джерси, был одним из главных источников вокального вдохновения для Элвиса с тех самых пор, как он впервые услышал оперную версию Гамильтона композиции Роджерса и Хэммерстайна 1954 года «You'll Never Walk Alone». В продолжение многих лет он снова и снова возвращался к репертуару Гамильтона, который он не переставая слушал и исполнял на своих домашних импровизированных сессиях, а песни вроде «I Believe» (которую он записал для своего госпел — альбома в 1957 году), «Unchained Melody», «Ebb Tide», «Hurt» и «If I Loved You» уже давно стали частью его собственного репертуара. Гамильтон, певец, воспитанный в классических традициях, начавший свою карьеру с исполнения госпелов, в 1956 году на пике своей популярности заболел туберкулезом, и хотя после двухгодичного отсутствия он с некоторым успехом возобновил свою карьеру записывающегося исполнителя, ему по — настоящему так и не удалось восстановить утраченные позиции. Он только недавно подписал контракт с лейблом Чипса и теперь записывался в течение дня, пока Элвис записывался ночью, ища сингл, который мог бы вернуть его в чарты.

Джордж Клейн (который несколько раз видел выступления Гамильтона в небольших мемфисских клубах в последние несколько лет) и сообщил Элвису о том, что Рой поет лучше, чем когда — либо. Элвис едва мог сдержать свой энтузиазм. Он поинтересовался, не позвонит ли Джордж Чипсу и не узнает, можно ли им прийти на сессию. «Я сказал: «Да брось ты, Элвис» — но он возразил: «Нет, приятель, люди не любят, когда появляются без приглашения». Поэтому Клейн попросил формального разрешения у Чипса, и они вдвоем поехали на студию, и Элвис испытывал по меньшей мере такое же возбуждение, как тогда, когда он отправлялся повидаться с Джэки Уилсоном.

Он, запинаясь, выразил свое восхищение Гамильтону во время перерыва, сказав ему, что для него много значило его пение, — после чего он так растрогался, что сделал нечто, полностью сразившее музыкантов, которые наблюдали за сценой: он предложил Гамильтону одну из своих песен. Это была «Angelica», совместный плод творчества Барри Манна и Синтии Уэйл, песня, принесенная на сессию Чипсом, представлявшая собой именно ту разновидность нового поп — направления, которую Элвису хотелось испробовать. «Ему очень нравилась эта песня», — с удивлением отмечал Джордж Клейн, но это не помешало ему предложить ее Гамильтону, словно он ни с того ни с сего сделался кем — то вроде Ламара или Фредди, уверяя Гамильтона, какую прекрасную вещь он может сделать из этой песни. Это был безусловный показатель чувств Элвиса и источник изумления для музыкантов, которые не привыкли к таким непроизвольным проявлениям щедрости и искреннего чувства со стороны звезды, однако, как они справедливо отмечали, это, вероятно, было источником куда более неприятного удивления для авторов и издателей, которые потеряли благодаря этой щедрости вещь в исполнении Элвиса Пресли.

Очень полезно послушать записанную версию этой песни в исполнении Гамильтона. Она показывает не только то, что Элвис оказался прав в своей роли продюсера, но и то, до какой степени он был обязан известному исполнителю своим более амбициозным «серьезным» стилем. Гамильтон продемонстрировал поразительное исполнение этой вещи, с безукоризненной фразировкой, полное тех драматических эффектов, которых Элвис добивался в таких песнях, как «It's Now or Never» и «How Great Thou Art», но переданных с той легкой грацией, которой может достичь только подлинный виртуоз. Тем показательнее то, что Элвис не позволил блистательному таланту своих кумиров — таких певцов, как Джэки Уилсон, Джейк Хесс и сам Гамильтон, — обескуражить себя, но вместо этого использовал его в качестве творческого стимула. И пусть он знал, что никогда не сравнится со своими идолами по исполнительской технике, он не оставлял надежду дорасти до них исключительно за счет усилий, страстной одержимости и самозабвенной преданности музыке.

Следующая ночь, последняя из запланированных, стала вершиной сессии. Начав после полуночи, Элвис исполнил страстную версию «Without Love», хит 1957 года в духе Клайда Макфаттера, еше одного его ритм — энд — блюзового идола, но с более легким, более гибким голосом, чем Гамильтон. Для записи следующей вещи он сел за рояль и принялся исполнять вещь Эдди Арнолда «I'll Hold You in Му Heart» в страстной манере, прежде чем начала крутиться пленка. Это был совершенно случайный эпизод — один испорченный дубль, в котором музыканты в какой — то момент показывают свое намерение закончить, в то время как Элвис все продолжает петь со всем религиозным пылом Макфаттера или Гамильтона. Чипсу