Болезненная гримаса.

– Похоже, ее затоптали лошади. Какое-то время назад.

– Что вообще происходит?

– Трейт вот-вот падет. Флотилия эдур держалась в стороне – до тех пор, пока с Арахатаном и Некал Бара не было покончено. Потом баркасы приблизились. На укрепления обрушилась толпа призраков. Затем высадились сами тисте эдур. Все получилось очень нехорошо, аквитор. – Он бросил взгляд через плечо, потом продолжил: – Почти одновременно со стороны суши подошла армия. Смяла внешние рубежи, на которых почти никого не было, и примерно сотню ударов сердца назад выбила Северные ворота. Эдур убивают любого солдата, который попадется им на глаза. Без пощады. Штатских пока не трогают. Но это ведь ничего не гарантирует, так?

Он помог ей подняться, и Сэрен Педак дернулась, коснувшись руки, которая только что убивала. Если он и заметил, то не подал виду.

– Мой отряд ждет. Корло наконец-то нашел Путь в этой Худовой дыре, впервые за два года, что мы здесь торчим. Он говорит, эдур принесли его с собой, только поэтому и получилось.

Почему-то они уже шли. Какими-то извилистыми проулками, избегая основных улиц. Со всех сторон раздавались звуки, свидетельствующие о резне. Стальные Прутья, вдруг притормозив, склонил голову набок.

– Проклятье, мы отрезаны!

Оказаться в самой гуще бойни, ошеломленным свидетелем убийства несчастных, потерявших всякое руководство солдат. И надеяться только, что следом возьмутся за ростовщиков… Удинаас ковылял следом за императором тисте эдур и его дюжиной озверевших воинов, которые прокладывали себе дорогу сквозь живую плоть, скашивая людей, словно сорняки.

Мастерство боя, которое демонстрировал Рулад, было явно не его собственным. Руки двигались так быстро, что были едва видны, и в движениях этих не было ни опаски, ни даже намека на осторожность. Он что-то бормотал вслух, и эти безумные звуки время от времени прерывались вскриками, в которых ужаса было столько же, сколько и ярости. Он не был похож на победителя в момент триумфа. Ни на воина, охваченного горячкой боя, упоенного кровью. Просто на… палача, занятого своим привычным делом.

Эдур рядом с ним рухнул, пронзенный отчаянным выпадом летерийца, император взвизгнул, бросился вперед. Взмах разноцветного лезвия, фонтан крови. Император расхохотался, да так, что чуть не захлебнулся. Воины эдур искоса бросали на обезумевшего правителя осторожные взгляды.

Они двинулись вниз по улице, прорубаясь сквозь что-то наподобие арьергарда. Удинаас спотыкался о трупы, об извивающихся, воющих раненых. Солдаты, зрение которых уже гасло в агонии, звали матерей – к таким раб наклонялся, касался плеча или клал пальцы на покрытый испариной лоб и тихонько произносил:

– Я здесь, сынок. Все в порядке. Иди, ничего не бойся.

Словно кающийся священник, что шепчет торопливые благословения, лжет во спасение, дарует прощение и одновременно умоляет кого-то – или что-то – простить его самого. Только ничья рука его не коснулась, ничьи пальцы не легли на лоб.

Воздаяние. За сожженные деревни. Но где же ростовщики? В конце концов, это их война!

Еще сто шагов. Еще трое павших эдур. Рулад и восемь соплеменников продолжают схватку. Где же остальная армия?

В другом месте.

Если задавать правильные вопросы, то и ответы на них будут столь же очевидны. Какое тонкое откровение, похоже, эту мысль стоит развить…

Еще один эдур вскрикнул, поскользнулся и рухнул лицом вниз. Рулад убил двоих, и оказалось, что больше у них на пути никого нет. В замешательстве они остановились прямо посреди перекрестка, мимо медленно плыли струи дыма.

Справа вдруг кто-то появился. Двое смертельно раненых эдур отлетели в сторону. Нападающий выбросил вперед левую руку, и шея третьего воина эдур громко хрустнула. Звон мечей, кровь, упал еще один эдур. Прорвавшись, нападающий развернулся на месте.

Рулад бросился на него. Два меча – один тяжелый и разноцветный, другой простой, без украшений – со звоном столкнулись и, повинуясь движению вдруг выгнувшегося запястья неизвестного, так и не разошлись. Левая рука нападающего стремительно вылетела вперед поверх мечей, ладонь ее коснулась лба Рулада.

Шея императора с треском переломилась.

Разноцветный меч соскользнул вдоль лезвия нападающего, но тот уже успел сделать шаг вперед, и его клинок вонзился в грудь очередного эдур.

Еще удар сердца – и оставшиеся два воина тисте эдур тоже пали, щедро поливая брусчатку кровью, словно в знак расплаты.

Неизвестный огляделся, увидел Удинааса, чему-то кивнул и помахал рукой в сторону проулка, откуда вышла женщина. Она успела сделать полдюжины шагов, прежде чем Удинаас ее узнал.

Похоже, ей здорово досталось.

Не думай об этом. Мужчина гораздо опасней.

Сэрен Педак не заметила ни его, ни мертвых эдур. Неизвестный взял ее за руку. Удинаас смотрел, как они уходят по улице, исчезают за углом.

Где-то позади – крики воинов эдур, топот бегущих ног.

Раб понял, что стоит рядом с телом Рулада, смотрит на него, на склоненную под неестественным углом голову на вывернутой шее, на руки, крепко сжимающие меч.

И ждет, когда изо рта императора вырвется безумный смех.

– В жизни не видал такой странной брони.

Сэрен удивленно моргнула:

– Что?

– А со своим мечом он обращался недурно. Очень скор. Лет за пять он набрался бы опыта и тогда стал бы по-настоящему опасен. Даже для серьезных бойцов. Таких, как Отблеск, Сплин, как бы даже не Шкуродер. Но его броня!.. Эх, было бы у нас время!

– Что?

– Я про того тисте эдур, подружка.

– Тисте эдур?

– Забудь про него. Вот и они.

Впереди, на корточках в конце тупика – шесть фигур. Четверо мужчин, две женщины. Все в багровых мундирах. Мечи обнажены, на лезвиях кровь. Еще один, в более легкой, чем у остальных, броне и с чем-то похожим на диадему в левой руке, выступил вперед.

И произнес фразу на незнакомом Сэрен Педак языке.

Стальные Прутья что-то нетерпеливо проворчал в ответ. Подтянул Сэрен Педак поближе, а человек, который заговорил первым, начал жестикулировать. Воздух вокруг них наполнился мерцанием.

– Корло открывает Путь, подружка. Мы идем туда и, если повезет, никого там не встретим. Как далеко мы сможем уйти, никто не знает. Надеюсь, что достаточно далеко.

– Куда? – спросила она. – Куда мы направляемся?

Там, где только что была голая стена тупика, теперь зияла мутная тьма.

– В Летерас, аквитор. Помнишь – там нас ждет корабль?

В жизни не видал такой странной брони.

– Он мертв?

– Кто?

– Он мертв? Ты его убил? Того тисте эдур?