на остром маленьком личике, походили на запыленные стекляшки.

Эта девочка была такой слабой, потерянной и беззащитной, что Фриг сразу захотелось ее пожалеть.

– Кто это, папа? – спросила она, коснувшись отцовского плеча.

– Это… – он задумался на мгновение, – это твоя сестра.

– А я знала, чувствовала, что у Лорда нашего с мисс Сальвией что-то было, – говорила кухарка самодовольным взволнованным шепотом.

– Чувствовала она, тоже мне! Да ты запаха гари от своей сковородки не чуешь, не то что такого, – раздраженно ответила ей другая. – Никто во всем дворе не знал.

– Кроме меня!

– Тоже мне, избранная нашлась, никак Эрна благословила?

Первая кухарка уязвленно замолчала.

– Но Лорд-то наш – молодец, сразу девочку своей признал, только вот мисс Сальвию жалко, такая хорошая женщина была, – продолжала вторая.

– Жалко тут в первую очередь девочку. Мало того, что без матери осталась, так еще и Леди Хелл ее со свету сживет, да простят меня боги за такие слова! – встряла в разговор пробегавшая мимо с подносом грязной посуды горничная.

– Дура, ты еще погромче крикни, чтобы Леди услышала, – шикнула на нее кухарка, как раз та, что и завела разговор.

– И все-таки не понимаю я Лорда, Леди у нас такая красавица, ничего, что характер дурной, – продолжил какой-то лакей, с почти мечтательной улыбкой.

– Сам ты дурной, – усмехнулся пожилой повар и отвесил лакею шутливый подзатыльник, – ты просто мисс Сальвии не видел, вот уж красавица была. Может, не такая, как Леди, да только сердце у нее золотое и руки тоже. Сынка моего от лютой хвори спасла. Так что ты, парень, не суди о том, чего не знаешь.

– Да вам бы всем не мешало перестать болтать попусту! – сильный голос главной поварихи Рсидды разнесся по всей кухне. – Сами ползаете как улитки, а языками молоть успеваете!

С высоты своего гномьего роста и скамейки, на которую она взобралась, чтобы удобнее было ругаться, она взирала на работников кухни сурово и грозно. Все тут же обернулись на окрик и только тогда заметили Фрею, тихо сидевшую за столом, напротив главной поварихи.

– А ты кушай, маленькая, мало ли чего они болтают, – она тут же потеплела, стоило ей обратиться к Фрее. – Они, может, и не шибко умные, но не злые.

Фрее странно было слышать обращение «маленькая» от существа, что было даже чуть ниже ее самой. Но она ничего не сказала и снова уткнулась в свою тарелку. Правда вот есть совсем не хотелось. Так что приходилось запихивать безвкусные кусочки еды в рот, лишь бы не обижать Рсидду. Ведь она была так добра.

– Клюешь как воробушек, невкусно, что ли?

– Я… я не знаю, – честно ответила Фрея, поднимая взгляд от тарелки.

Глаза Рсидды наполнились жалостью. Фрее от этого сделалось не по себе. То есть еще больше «не по себе», чем было до этого. Замок, огромный, незнакомый, запутанный, давил на нее. Она совсем его не чувствовала, хотя знала – он живой, и это ее только пугало. Фрее казалось, что ее проглотил дракон, как принцессу в одной из маминых сказок. Только принцесса была сильной и храброй, она разорвала брюхо дракона своей магией и спаслась. Фрея не смогла бы так, даже если бы очень-очень сильно постаралась. Ее магия почти иссякла и совсем перестала слушаться. Текла неровно, царапала кожу изнутри. Это было так странно, словно мир вдруг стал тише и дальше, холоднее, бледнее. В таком мире Фрея чувствовала себя беззащитной, слабой и потерянной.

И найти ее было совсем-совсем некому. Потому что мамы не было.

От воспоминаний о ней сделалось хуже. Каждая мысль о маме – это как загонять тупую иглу в сердце. Каждая мысль о маме – это так невыносимо больно, что хотелось кричать. Но Фрея не могла вымолвить и слова.

С того утра, как мамы не стало, прошло уже пять дней. Или шесть. Может быть, четыре. Фрея не была уверена в этом. Она ни в чем не была уверена. Ни в чем, кроме одного – она должна отомстить.

Собравшись с силами, Фрея попыталась проглотить еще кусочек жареного мяса. На вкус оно было как бумага.

– Вот и что с тобой делать, воробушек? – тяжело вздохнула Рсидда.

Фрея не знала, что с ней делать. Но знала, что ей делать. Она должна была убить жену Лорда, тогда… Тогда, может быть, ей станет легче. Это нужно было сделать сейчас, пока Лорд почти не появлялся в замке.

Слуги что-то говорили о Пустых землях и войне, что идет там, но Фрея мало понимала из этих разговоров.

– О, вот ты где! А я тебя везде ищу.

Фриг была похожа на весну. Такая же цветущая и бесцеремонная в своем желании нести другим радость.

Она с размаху плюхнулась на скамейку рядом с Фреей, уперевшись в стол спиной. Ее распущенные волосы укрыли половину столешницы. Пышные юбки фиалкового платья обнажили колени с большими фиолетовыми синяками.

Странно, но в каждом ее почти мальчишеском жесте чувствовалась гибкая грация.

– Доброе утро, миледи, – выдавила Фрея, стараясь не рассматривать ее синяки.

– Никаких миледи! Я же просила. – Фриг скрестила руки на груди и картинно надулась. Когда так делала Фрея, она становилась похожей на хомяка. Когда так делала Фриг – становилась безумно милой. – Фриг. Зови меня Фриг. А лучше сес-трен-ка.

Зачем было произносить последнее слово по слогам? Она что, считает Фрею глупой?

– Не давите на нее, миледи, дайте освоиться, – назидательно сказала Рсидда. Видимо, она так привыкла командовать кухней, что строила всех, включая дочь Лорда.

– Да я же ей только помогаю, – возразила Фриг, вскакивая на ноги, так легко, словно птичка, вспорхнувшая с ветки. – Кстати о помощи, идем-ка со мной, к тебе пришли.

Фрее не хотелось куда-то идти, снова плутать по сети запутанных коридоров, но так хотя бы был повод не доедать все то, что осталось в тарелке и уже успело остыть.

Шаги у Фриг были пружинистые, уверенные и быстрые, поэтому Фрея едва поспевала за ней. Собственные ноги казались ей короткими и страшно неуклюжими. А еще она совершенно не понимала, как Фриг ориентируется в замке. Фрее все коридоры казались похожими как две капли воды.

– Почему ты так ко мне относишься? – Фрея не смотрела на Фриг, но все равно почувствовала ее взгляд, брошенный через плечо.

– Как отношусь? – Она так и не сбавила шагу.

– Так, – Фрея помолчала, не слишком понимая, как выразить словами то, что она чувствует, – просишь называть тебя сестрой, проявляешь дружелюбие, ведь…

«Ведь я хочу убить твою мать».