еще к тому же, чтобы они были натуральными белокурыми и по-настоящему скромны. Задача выдалась не из легких, но можно было похвалить начальника стражи: перевернув вверх дном все варианты развязной преисподней, он все-таки нашел нужные кандидатуры, вполне миловидные и относительно этого мира добрые. Он понимал, какая перемена грядет для Князя и что означало для всего ада расставание со стервой.

И вот девушки сидели, полчаса назад оставленные Князем, который, казалось, впал в забытье. В его глазах не было сомнений, только черная расползающаяся ядом уверенность. Он знал, что уже достиг победы. Но вожделенная, она теперь не приносила алчного удовлетворения, заставляя проголодаться еще более. Князь ждал, когда ответит Агнесс, и внутри него стала разрастаться ожесточенность. Он чувствовал, как каждый мускул его тела наполняется злобой и что скоро эта злоба сорвет все плотины и будет безраздельно господствовать в нем до полного насыщения. Даже если раньше он испытывал некую симпатию к ангельской деве, сейчас это было рождение всеобъемлющей жажды подавить собой, заставить исчезнуть в собственной непререкаемой воле. Самуил не осознавал, что начинает ненавидеть эту женщину, которой еще вечером лживо клялся в любви, что, окажи она малейшее сопротивление, он уничтожит ее до последней капельки сердца. И никто не знал, какая трагедия ожидала ад, если новая Княгиня откажется выполнять приказание своего Властителя… Растоптанная душа Михаила уже не вызывала жгучего удовольствия. Тело требовало, чтобы страдания, которые окутали планету, продолжались еще и еще, превосходя возможное. Сорвались с цепи желания Князя и тащили его в нескончаемую бездну насилия.

Внезапно из-под двери, противно пища, выбежала мокрица и засеменила по направлению к постели. Девушки увидели, как одним прыжком Самуил слетел с кровати и размазал насекомое по полу. Это было похоже на бросок ягуара. В две секунды он стоял в кожаных брюках и сапогах, поправляя воротник подкольчужной рубахи. Девушки испугались еще больше, когда он взял меч, оставленный вчера в спальне. Колеблясь, они медленно сползли с простыни, не зная, имеют ли право уйти. Впрочем, Князь был слишком занят сборами, чтобы заметить их исчезновение. Через пятнадцать минут он вышел из своего кабинета, закованный в золотую кольчугу, с золотой серьгой в левом ухе и забранными на затылке волосами, и направился к своим армиям.

Глаза Михаила встретили рассвет, отражая являющееся над горизонтом солнце. Он все еще был на коленях, обращаясь в молитве к Богу. Из сердца ушли все искушения, покинули колебания и сомнения, он чувствовал, как к нему возвращается сила и твердость. Вдох за вдохом, удар за ударом сердце билось мужеством, скрепляя душу печатью верности. Еще одно утро, и ни одного предчувствия. Архангел по-прежнему находился в неведении, откуда и когда начнется наступление, сегодня ли, через несколько ли дней или оно уже на грани свершения. Михаил надеялся лишь на волю Бога и своих генералов, которые, заприметив вражеские войска, должны были подать своему начальнику сигнал.

Но плохо, плохо работали небесные связи, рвались, не дойдя, посланные звуки слов, и Михаил понимал, что надо возвращаться в рай и заново начинать руководить всем самому, держа ангелов на контроле каждую минуту.

Как сейчас была бы кстати интуиция Агнесс!.. Он последовал бы за ней, хотя бы это была единственная зацепка в мире созданных стен и обманов. Но Агнесс не было рядом. Он был без нее. Ее голоса не было в сердце. В силах перекричать все звуки Земли и обогнуть своим голосом планету, он не в силах был докричаться до ее души, проникнув под покровы ада.

Молитва пошла на логическое завершение и постепенно стихла словами, оставляя в груди первого архистратига ровный мирный фон. Он поднялся на ноги. Пора было отправляться в путь.

Музыка пульсировала в глазах Марины, петляя сальными следами того танца, который в тот вечер она дарила Денису, смутно мечтая подарить ему и себя. Тогда она еще не признавалась в этом самой себе. Дыхание пропахло тухлым. Ей противно было вдыхать этот воздух. Воздух, в котором был растворен он, и который, как чесоточный клещ, не мог отцепиться от нее ни в этом мире, ни в другом. Она все хуже понимала, что творится внутри. Мысли носились, как оборванные черные ведьмы по кругу, тошнило и плыло в глазах, как от морской болезни. Только яснее приходило осознание, что это был предел, что она не протянет до утра. Комната представлялась каменной тюрьмой; цепи, которые хотелось, но было невозможно откинуть от себя, сковывали выламывающим ознобом ее тело.

Рука Марины потянулась к полу и нашла стоящую на нем бутылку. Чертова запасливость сыграла свою роль: она вспомнила, что оставила одно пиво в шкафу во время сессии, выпить его как-то не сложилось, и она решила запасти на крайний случай. Что ж, пик этого случая наступил. Безжалостно открытая о край стола, в комнате, запертой на щеколду, оно оставалась единственной материальной вещью, единственным лекарством в этом смрадном мире.

Он был там… Еще месяц, больше месяца назад. Этот дьявол крушил лампочки в подъезде и насмехался над бессильными бултыханиями ярости соседей. Это его глаза смотрели, пронзая до глубины ее мелкой в своих чаяньях души, в изолированной ото всех комнате. Он предлагал ей тогда все… Как предложил потом Ане.

И она заглядывала в его глаза, мечтала заполучить его номер телефона. Его, который показался ей тогда в магазине таким мужественным и милым, на истинное лицо которого она закрыла глаза, хотя и знала, каково оно. Все потому, что еще раньше она втянулась в опасную игру сама и втянула Аню в то, от чего они не смогли отделаться. Это была только ее вина. Одной ее.

Марина сделала маленький глоток и поставила бутылку назад. Алкоголь больше не действовал на нее, не давал облегчения, она могла выпить десять литров, могла не пить вообще — результат был бы один.

Сергей механически ходил по комнате, не глядя на девушку. Случилось страшное — состояние души, которое он мог предвидеть в перспективе, но, увы, не смог упредить. Ираклий все-таки выкинул на прощанье любимую адскую штучку, запустив соприкосновением с запястьем внутренние механизмы разрушения, которые давно спали внутри, создаваемые самой Марой на протяжении нескольких лет, и которые, отвязанные из-под контроля, Сергей не знал, как остановить.

Отныне надо было быть Михаилом, чтобы на жилах вытащить эту душу за собой. Оставалось только призывать все небесные силы, чтобы до утра рассудок не помрачился и чтобы в приступе отчаянной пустоты не совершилось бы нечто ужасное.

Сергей ругал себя на чем стоял свет