голос был готов к тому, чтобы с чувством поклясться, но остановленный движением ослабевших губ, осекся.

— Нет… прошу… — светло-карие, почти золотые глаза Иеремиила восстановились слабым светом, озаряя лицо брата. — Месть… ты не должен…

— Какой толк во всем моем служении, если я не смог уберечь самых близких? — промолвил Михаил горестно. И его сердце отозвалось далеким ударом, полным слез.

— Ты… спас меня… — ответил Иеремиил тихо. — Я… звал… И ты… услышал… Они не смогли… ничего сделать… Они… не понимают…

— Тихо… не надо ничего говорить… — Михаил тронул щеку Мила, по которой покатилась одинокая слезинка.

— Земля… плачет… кровью… Михаил… — словно не слыша призыва, Иеремиил перевел дыхание, ловя несколько секунд молчания. — Самуил… вышел… на Землю… Уже… идет…

— Откуда ты это знаешь?.. — пораженно спросил Михаил.

— Я… чувствовал… В страданиях… людских… Это было… Я не видел… но я знаю… Его войска… на каменных грядах… в Казахстане… — Мил с трудом вдохнул воздуха. Слова отнимали все его силы. — Их поиски… цветок… образа и… подобия… Они хотят… уничтожить… напоминание… в сердце… — фраза нескладная складывалась в голове Михаила, приобретая очертания поразительного откровения. — Лети… ты… лететь… пока… не закрыл… пути… Потом… будет… поздно…

Из последних отрывистых слов Михаил вдруг осознал, что Самуил на полдороги к тому, что перекрыть ангелам пути на поле боя и тогда без всяких помех найти и растерзать воспоминание об образе и подобии Божьем в человеческом сердце. Но долг его, всегда первый из первых чувств, не сдвинул его с места.

— Я не брошу тебя одного, — покачал головой Михаил. — Только не теперь.

— Ты… ангел Земли… Лети… — голос Иеремиила перетек в замученную мольбу. — Лети… умоля… ю… тебя… Я…

Взгляд Михаила был неподвижен. Как над беспомощным младенцем, он склонился над Иеремиилом, касаясь губами его лба.

— Я люблю тебя, Мил, — шепнул Михаил. — Пусть это будет последняя жертва… Я сделаю все, как ты хочешь, обещаю…

Лицо Иеремиила отобразило облегчение. Едва чувствовавшийся вздох слетел с его губ. Веки устало поползли вниз. Он ощутил, как руки Михаил отпускают его, оставляя одного.

Агнесс стояла на посту, пытаясь возвратить себе былую стойкость. Меч лежал у нее в ножнах, а глаза беспрестанно обозревали просторы вечного города.

Но лишь видимость служения была в ее силуэте: она была не в силах управлять собой, когда внутри произрастал заведенный Самуилом ураган.

Не зная, какой ответ дать на заданный ей вопрос всей жизни, она молилась Богу, все свое сердце обращая к Нему Одному. Она прислушивалась к себе, к своему рассудку, к своей интуиции, ожидая единственно правильного «да» или «нет», которое было бы от Господа. Но ничего кроме эмоций и переживаний не внимало ей изнутри. Слезы проникли во все ее тело, она плакала в мыслях и чувствах, разбираемая по кирпичикам ужасной необходимостью выбирать. И в образах ее не было иного, чем вновь молодого и прекрасного архангела, чистого и искрящегося взгляда его любимых глаз. Словно воскресла для нее юность и все, что было в ней; реальностью звучали его слова, не разбираемые за звуком голоса, предназначенные для нее… И его объятие, сегодня возродившее те прикосновения, те ласковые и даже застенчивые руки, которые держали ее пальцы, гладили по щеке.

Агнесс снова видела и переживала все эти минуты, дни, мгновения. Когда она была вверена ему, была под покровом его ладоней. И эта его улыбка… Такой не было ни у одного из девяти братьев. Как она хотела увидеть ее снова. Увидеть его счастливым.

Агнесс пыталась собраться и, стряхнув слезы, вскинуть подбородок, но не могла. Мокрая пелена застилала глаза, из самой души вырывался водопад. Она старалась вернуть осанку, но кольчуга теперь давила на нее, как гири. Ее служение стало вдруг грузом, который тело желало с себя скинуть. Чтобы, вновь взглянуть детскими глазами, не знающими горя, в тот мир, где им вдвоем никто не мог придумать преграду.

Выйти замуж?.. Ей?.. За него?..

Но ангелом она не была создана для этого. Во мрак, в преисподнюю, уйти туда, где гуляют полчища грехов, чтобы склонить голову на грудь лишь одного, кому она доверилась. Будет ли жертва отречением?.. Тысячи лет служа любви, Агнесс не знала, как далеко может пойти эта любовь и сколько порогов ада перейти, чтобы выстрадать прощение.

Агнесс вспомнила Михаила. Он не вынесет этой потери, он воспримет это как предательство. Сердце ее жалось, истекая кровью. Она хотела сейчас бросить все, прибежав к нему, обнять, рассказать, рыдать, объяснить… Но она не могла двинуться с места, как будто древний образ иконописного херувима ужасом гнал ее от себя. Каждая секунда решения разрывала ее в разные стороны, и Агнесс томилась, жаждая и не умея сделать свой шаг.

Блики жизни рука об руку с первым архистратигом, мимолетные сцены бесед и прогулок, беспечности шуток и серьезности тренировок — все это снова сменялось живостью молодых лет, когда волей провидения Самуил был ее архангелом.

Предупреждение Михаила воскресло в ее уме. Что хотел донести до брата падший архангел, беседуя у храма? Быть может, и начальнику небесного легиона не удалось распознать истинности чувств болеющей души. И потом… Слишком, слишком хотел ее видеть рядом с собой Михаил, чтобы допустить слова о жажде ее любви другого. Но даже его хотение не выполнило ее мольбы.

Агнесс не замечала, как в рассуждениях все больше уподобляется земной женщине. Она не могла управиться с вереницей мыслей. Все, что случилось, постепенно отходило на второй план, оставляя озвученный вопрос, от ответа на который ее не мог освободить никто. Кольцо, зажатое в пальцах, жгло ей руку. Она должна была надеть его или ответить отказом. Сейчас.

Ей предпринимались тщетные попытки успокоить чувства и трезво все обдумать, но порывы заслоняли окружающий мир, прорываясь дрожью на ее тело.

Когда он умолял ее из глубины черной, как ад, души, глядя с такой надеждой и открытостью. Он не скрывал от нее ужасающей сущности, и эта сущность пугала ее, и в то же время притягивали обезоруженные слова, дыхание на волосах. Спавшая ширма лжи, разделявшая их все эти века. Как взгляд Михаила наводил божественный трепет веками и звал сокровенной близостью, так теперь кровное до боли сердце желало оказаться рядом.

Агнесс мечтала сдаться, покорившись предначертанному. Но путь ее был в ее руках. Сердце выходило из-под контроля, переполненное всем и сразу.

Воительница легиона лишь подозревала о том, насколько мельком может оглядывать вверенный город. Но все было тихо в ночном воздухе. Ни демона, ни стона на улице, ни слезы, уроненной в полночь. Зло как