на балке, перевернулось, цепляясь за нее лапами, – так, что на мгновение зависло вниз головой, – и… спрыгнуло!

Замерло на мгновение, а потом требовательно протянуло лапу к Саймону.

Саймон заморгал, став поразительно похож на собственный герб.

– Быть того не может! Неужели выпьет?!

– Умертвия не способны ни есть, ни пить, – педантично напомнил Эдгар Гринхилл и с легкой растерянностью признал: – Но Тринадцатое всегда вело себя необычно для умертвия. Дайте ему фляжку, Эддерли.

Вороны замерли и даже, кажется, затаили дыхание. Айлин, во всяком случае, точно затаила, глядя, как Саймон отцепляет с пояса фляжку и с недоверчивой осторожностью протягивает ее умертвию.

Тринадцатое одарило Саймона благосклонным взглядом и, забрав фляжку, сноровисто ее откупорило, а потом… принюхалось! И еще раз, и еще. На морде умертвия отразилось нечто, весьма похожее на блаженство. Принюхавшись в третий раз, оно закупорило фляжку, но вместо того, чтобы вернуть ее, крепко обхватило обеими лапами и прижало к груди.

– Хорошо, забирай, – растерянно согласился Саймон. – Только пошли в лаборатории, наконец, ладно?

Умертвие деловито направилось к выходу из подвала.

И вдруг остановилось. Принюхалось. И уселось на пол, не выказывая намерения снова сбежать – но и явно не собираясь двигаться с места.

– Чего это оно? – пробормотал Гринхилл. – Мало карвейна, что ли, дали?

Умертвие резко обернулось и уставилось на него с искренним осуждением.

– Кажется, я понял, – ровным голосом откликнулся Дарра. – Возможно, вы не заметили, господа, но… зажглись светильники. Мы провозились здесь до отбоя. Общежитие заперто на ночь. И окно, через которое мы сюда попали, тоже наверняка закрыто по охранному регламенту.

Повисла тяжелая тишина. Умертвие виновато втянуло голову в плечи и съежилось. Айлин тоже очень захотелось поежиться. Оказаться запертыми в общежитии мэтров! Вот это и впрямь плохо. И универсальная отмычка тут не поможет – дверь-то откроется, но ведь после отбоя на ней включается сигналка! Тут-то их и обнаружат!

– Может, все-таки поднимемся?! – с отчаянной храбростью предложил Кэдоган. – Попросим дежурного мэтра нас выпустить. Мы с Галлахером во всем признаемся, мы же виноваты! Пусть нас и наказывают.

– Кэдоган, не говорите глупостей, – с легким утомленным раздражением велел Дарра. – Во-первых, подобное могло произойти с кем угодно. Во-вторых, мы все пошли сюда добровольно, поэтому наказывать только вас недопустимо. В-третьих, нарушение совершили мы все, а значит, накажут мэтры тоже всех. В-четвертых, никто из нас, разумеется, не боится наказания, но подвергать ему милую Айлин я нахожу недопустимым. Мы вполне можем дождаться здесь утра и потом, когда общежитие откроют, выбраться наружу. Подвал достаточно теплый, чтобы никто из нас не заболел, хотя, конечно, не настолько, чтобы здесь было приятно находиться. Впрочем, если кто-то из вас против, господа… милая Айлин?

Айлин покачала головой, краем глаза отметив, как остальные Вороны сделали то же самое. Если только мэтры узнают, что они здесь делали, точно накажут всех. Милорд магистр Эддерли только недавно снял с них очередное взыскание и даже не потребовал, а попросил хоть какое-то время вести себя потише. А они снова так его подведут! Лучше и в самом деле затаиться до утра. А то, что в подвале все-таки прохладно… Мэтр Бастельеро проводит практические занятия на кладбище даже зимой! И иногда они затягиваются до рассвета. По сравнению с заснеженным кладбищем подвал – исключительно уютная… спальня.

И тут ее дернули за рукав.

– Пушок? – удивилась она и осеклась.

Пушок смирно сидел рядом, постукивая хвостом по полу. А край ее рукава осторожно сжимало когтистой лапой умертвие, во второй протягивая ей фляжку Саймона.

– Благодарю, – пробормотала Айлин, подумав, что вот такого от Тринадцатого точно никто не ожидал. – Вы… Ты очень любезно! Мне пока не холодно. Может, угостишь кого-нибудь еще?

Умертвие насупилось и отдернуло фляжку. Поскребло когтями по полу. И нехотя протянуло карвейн застывшему от изумления Гринхиллу.

* * *

– …Таким образом, если заменить в формуле Теодорика переменную Шесс… – бормотал Дарра, глядя в записную книжку, но Айлин крепко сомневалась, что друг хоть что-нибудь там видит.

Раз уж Дарра не одернул Кэдогана и Галлахера, которые взялись выяснять, кто же виноват в побеге Тринадцатого! Причем оба пытались взять вину на себя, а когда Тринадцатое возмущенно заскребло когтями пол, велели ему не примазываться – так и сказали! А потом и вовсе слегка подрались, а Дарра даже глаз на них не поднял. Зато Тринадцатое поспешило убраться от них подальше – к Эдгару Гринхиллу, и теперь с величайшей сосредоточенностью играло с ним в ладошки, время от времени принюхиваясь к возвращенной ему фляжке. Судя по тому, как возмущенно сопел Гринхилл при каждом проигрыше, счет вел его соперник, беззастенчиво пользуясь своей нечеловеческой реакцией и неспособностью устать.

Саймон и вовсе заснул; рядом, подложив руку под голову, посапывал Брайан Лохланн, а Драммонд, вытащив из кармана кусок заговоренного мела, старательно рисовал на полу умертвие в разрезе…

«Все это потому, – попыталась объяснить себе Айлин, – что в подвале оказалось холоднее, чем мы думали, а фляжка была не только у Саймона. Вот и все, и вовсе ничего страшного!»

Наверное, в другой ситуации наблюдать за подвыпившими друзьями было бы даже весело, вот только Айлин с каждой минутой все яснее вспоминала о той ночи, когда – три с лишним года назад! – Аластор поил карвейном двух призраков. Тогда тоже было весело, а потом… потом пришел мэтр Бастельеро.

Дарра выронил записную книжку, пробормотал что-то невнятное и тоже заснул, а Айлин вдруг поняла, что не может, просто не может здесь оставаться! С каждой минутой ей все отчетливее казалось, что вот сейчас в подвал войдет мэтр Бастельеро или любой другой мэтр-преподаватель, увидит ее, и вот тогда точно случится что-то ужасное. Со всеми Воронами, позволившими себе напиться в присутствии леди! Ох, хорошо хоть она сама не решилась даже пригубить карвейн…

Да-да, ей просто необходимо уйти, но как объяснить дежурному мэтру, что она делает в общежитии преподавателей, так чтобы не обмолвиться ни о Воронах, ни о Тринадцатом?

«Стоп! – скомандовала она сама себе. – Вот именно, это ведь общежитие преподавателей! И сюда то и дело пробираются разные девицы, чтобы… чтобы… Чтобы привлечь к себе внимание магистра Роверстана! Если мне удастся добраться до этажа магистров, то никто даже не спросит, что я тут делаю, а уж про Воронов точно не подумают! Между прочим, это даже репутацию мне не испортит – все ведь знают, что магистр Роверстан не обращает внимания на адепток. А они так часто пытаются пробраться в его комнату, что это уже даже не скандально. Ну, почти…

В последний раз там вообще столкнулись