— Дай две минуты, я выйду, — Волков был сосредоточен, вся усталость тут же пропала из голоса. Я слышала эхо шагов в трубке, скрип двери, голоса людей, мимо которых он проходил, и практически видела казенные коридоры отдела, тусклые лампы, потертый линолеум. — Говори, — раздалось, когда казалось, что терпения совсем не осталось.

— Он искупает грех, он такой же, как я, понимаешь?

— Не…

— Мои крылья, Ярослав, — перебила я, надеясь, что Гад поймет.

— Твою ж…

— Он незарегистрированный, что если он ничего не знает? И душу он извлек поэтому так криво. Потому что действительно ничего не умеет. Ублюдок вполне мог пробудиться лишь недавно. Ты сам говорил, что ему не больше сорока. Самое время для пробуждения нефилима.

— Месяца три до первого убийства? — спросил Змеев.

— Около того, может чуть больше. Если у него проблемы с головой — а у него точно проблемы с головой — на окончательную перестройку могло уйти до полугода. Он явная брошенка, либо мать прятала. Он вообще может не знать о существовании иных, поэтому выбрал ведьм, понимаешь? — я поднялась с кровати, заходила по комнате из угла в угол. — И нашел он их… Он не бухгалтер, он клиент.

— Уже знаем, — кивнул Гад.

— Знаете?

— Да. Тот самый бухгалтер описал мужика одного… — раздался щелчок зажигалки, Волков затянулся. — Мы сейчас фоторобот клепаем, потом ребята с ним по соседям еще раз пройдутся. Ты была права, Мар, — Ярослав улыбался. — Мы его скоро возьмем.

— Я рада.

— Насколько он силен?

— Силен. Но слабее тебя. Он еще не в полой мере контролирует силу, не знает ее, не до конца понимает. К тому же… — я сосредоточилась, стараясь вспомнить тот миг, когда заметила крылья, — ублюдок изначально слабее. Может… такой же, как Ирз. Только…

— Что?

— Он раньше был сам по себе. Теперь нет.

— Я за тобой не успеваю, колючка, — проговорил Змеев.

— Невозможно развоплотить душу случайно, невозможно однажды проснуться и понять, что ты это можешь, невозможно прогуглить, вычитать в «Молоте ведьм». Придурка кто-то направляет, кто-то подсказывает, у него есть «друг», — я остановилась возле трюмо, опустилась на пол, поджав под себя ноги. — У меня ушло десять лет на то, чтобы понять все свои способности, и развоплощение отнюдь не было в числе приоритетов. Эта фича, — Яр усмехнулся вместе со мной, — по сути бесполезная ерунда. У демонов нет душ, души англов неприкосновенны, а…

— Но есть и другие души — иных, людей.

— И как ты себе это представляешь? — скептически выгнула я бровь. — Напали на тебя гопники в переулке, а ты такой: «Ребят, во-первых, по одному, а во-вторых, постойте смирно минут тридцать, пока я вас убиваю»?

— На тебя нападали гопники? — строго спросил Гад.

— Не знаю, не помню… Да какая вообще разница?

Ярослав мягко рассмеялся.

— Я услышал тебя, Мара.

— Это поможет?

— Поможет. Сузит круг поисков, он фанатик, а значит место, в котором он держит девушек, не просто какой-то бассейн, там рядом должно находится что-то… может, церковь, может, кладбище, может…

— Ярослав, — прошептала я в трубку, прохрипела, потому что голос вдруг отказал, — на территории Ирза есть кладбище… то есть было кладбище при монастыре, но, — я сглотнула: во рту вдруг пересохло, — в советское время там все сравняли с землей, и… и построили спортивный комплекс.

— Быстрее, выше, сильнее? — напряженно, медленно спросил Волков.

— Да. Мир, труд, май.

— Мы проверим, Мара, — пообещал Змей. — Я сегодня…

— Знаю, — улыбнулась натянуто. — Лови его, а горячую ночь мы отложим, — и прежде, чем я успела сообразить, прежде, чем успела осознать, прежде, чем даже поняла все до конца: — я люблю тебя.

Тишина повисла в трубке, смысл сказанного дошел до перегруженного мозга через несколько секунд, и я была готова откусить себе язык, сердце бухало где-то в горле, продолжала скрести по крыше старая береза.

Ты, блин, гений просто, Шелестова!

Вот ему сейчас только до твоих бабских соплей, нашла, овца, момент. Ты ему еще скажи, что он твой пуфыстик…

С другой стороны, психика у Волкова вроде крепкая, должен, по идее, справиться с информацией…

Последний раз я говорила мужчине, что люблю его… Я нахмурилась, стараясь вспомнить, продолжая слушать тишину в трубке.

Давно говорила, еще до отеля. Реакцию не помню, даже парня того с трудом помню…

— Яр… — позвала осторожно.

— Я дышу, подожди, — ответил мне глубокий, бархатный голос. Очень мягко ответил и очень удивленно. — Так же и убить можно, Мара, — прозвучало немного укоризненно.

— Убить?

— Я чуть сигаретой не подавился, — усмехнулся он, скорее насмехаясь над собой и над ситуацией. — Ты умеешь дать под дых так, чтобы в глазах потемнело.

А вот это, наверное, не очень хорошо, да?

Черт, я иногда не понимала этого мужчину. Что это вообще за реакция такая?

— Ты специально…

— Я тоже люблю тебя, Шелестова. И, черт, знаешь, признание по телефону, в час ночи, попахивает чем-то подростково-трусливым.

— Ну-да, все у меня через жопу, — улыбнулась я, расслабляясь, выдыхая, сама не понимая, что, собственно, только что произошло.

Снова раздался щелчок зажигалки, и повисла тишина. Он курил, а я слушала.

— Домой хочу, — проговорил Гад через несколько секунд, может, минуту.

— Я тоже хочу, чтобы ты приехал.

— Но мне надо работать.

— Да. Иди.

— Угу.

И опять тишина.

Он докурил, скрипнула дверь, снова раздались гулкие шаги по коридору, снова послышались голоса.

У них там все отделение на ногах, что ли?

— Свадьбу сыграем в сентябре, спокойной ночи, Мара, — и отключился.

Черт, нет, все-таки психика у него слабее, чем я считала.

— Ага, а детей родим к следующему марту, — пробормотала в ответ, разглядывая телефон в руках. Но он прав: поспать, действительно, не мешало бы.

Но сон почему-то долго не шел. Я ворочалась в кровати в бесполезных попытках провалиться в забытье, но ничего не получалось. Ни подсчет овец, ни глубокое дыхание, ни подушка, перевернутая на другую, более прохладную, сторону. Я чувствовала усталость, я сильно устала, очень, но… Вместо того, чтобы расслабиться и успокоиться, мозг продолжал гонять мысли по кругу. Одни и те же: про нефилима, про Олю, про Ирза и его ведьму, про мертвую бывшую Ярослава.

Волков говорил, что она приняла яд сама, а уже потом была избита. Так возможно ли, что Ника настолько боялась Ирза и того, что он с ней сделает за провал, что решила из двух зол выбрать меньшее и хотя бы умереть без мучений?