Помимо непоследовательностей в рассказе Рут Пейн, возникает еще один, более серьезный вопрос. Черновик письма Освальда, который, по утверждению Пейн, она спрятала и отдала ФБР, в результате попал в материалы Комиссии Уоррена как более полная версия письма, полученного советским посольством за четыре дня до убийства президента Кеннеди. Слова, которые автор вычеркнул в черновике, были использованы для переосмысления напечатанного письма, применительно к намерениям Освальда. Однако черновик представлял значительный контраст с провокационным письмом, отосланным в посольство. Кроме того, особенности черновика свидетельствовали, что его написал не Освальд, а кто-то другой, возможно, даже спустя несколько месяцев после появления напечатанной версии письма. Цель сфабрикованного, более безобидного «черновика» состояла в том, чтобы обезвредить взрывоопасную связь Освальд – Советы в Мехико, которую Линдон Джонсон отбросил и которая при ближайшем рассмотрении могла опасно близко подвести к ЦРУ.

В статье, посвященной сопоставлению полученного советским посольством письма и его предположительного черновика, исследователь Джерри Роуз указывает на странную инверсию ошибок в двух документах, якобы написанных Освальдом, печально известным своими проблемами с грамотностью{1158}. Хотя только три ошибки в рукописной версии были исправлены в напечатанной версии, в черновике было в два раза больше исправлений правильного написания на неправильное – результаты противоположны тому, чего можно было бы ожидать при переносе черновика в более выверенную, напечатанную версию. С точки зрения композиции выглядит так, будто напечатанная версия предшествовала черновику.

Что более важно, абзацы в черновике переставлены так, чтобы приуменьшить значение контактов Освальда с советским и кубинским посольствами и вместо этого подчеркнуть его трения с ФБР{1159}. Также в черновике слова, которые наводят на мысль о советском заговоре, «время завершить наши дела» (вызывающие в воображении зловещие «дела» с «товарищем Костиным» – Костиковым и советским посольством, смысл которых в напечатанном письме так и не раскрывался) заменены словами, которые обеспечивают невинное объяснение, «время на то, чтобы помочь мне» («помощь», как объясняется в черновике в вычеркнутых словах, нужна для того, чтобы Освальд «смог бы получить необходимые документы, о которых просил»){1160}.

Используя черновик как средство толкования, авторы доклада Комиссии Уоррена пытались подыскать невинное объяснение чересчур разоблачающему письму Освальда, которое получили в советском посольстве: «Определенный свет на возможное значение [письма] можно пролить, сравнив его с предварительным наброском. Если изучить различия между черновиком и итоговым документом, и особенно если принимать во внимание вычеркнутые слова, становится ясно, что Освальд намеренно затуманивает действительное положение вещей с тем, чтобы его поездка в Мексику выглядела как можно более таинственной и важной.

«…По мнению Комиссии, основанному на изучении личности Освальда, письмо представляет собой не более чем неуклюжую попытку снискать расположение советского посольства»{1161}.

Толкуя напечатанное письмо с точки зрения очень сильно отличавшегося от него черновика, Комиссия Уоррена пыталась свести взрывоопасный смысл письма, отосланного в советское посольство, к попытке Освальда самоутвердиться. То, что можно было рассматривать как фальсифицированное, опасно разоблачительное письмо, задним числом оправдывалось другим, по всей видимости, фальсифицированным и столь же разоблачительным черновиком того же самого письма.

Вызывавший не меньше подозрений «оригинал» рукописного черновика, который стал ключом к толкованию письма Освальда в советское посольство, затем оказался в распоряжении одного-единственного человека. Члены Комиссии Уоррена решили по просьбе Рут Пейн вернуть ей оригинальный документ, предположительно написанный Освальдом. Его вернули в мае 1964 г., за четыре месяца до того, как Комиссия выпустила свой официальный доклад, построенный на этом же документе как на основном доказательстве{1162}.