Комиссия Уоррена должна была обеспечить прикрытие в виде убийцы-одиночки для заговора, с доказательствами которого столкнулся новый президент. Версия убийцы-одиночки избавила бы Джонсона от необходимости решать вытекающую из мексиканских доказательств дилемму, выбирая между противостоянием с Советским Союзом как главным козлом отпущения в деле об убийстве или противостоянием с ЦРУ как с фактическим убийцей. Джонсон, что делает ему честь, отказался возлагать вину за убийство Кеннеди на Советы, но решил не ссориться с ЦРУ из-за того, что оно натворило в Мехико, что чести ему уже не делает. Таким образом, если вторая цель заговора была заблокирована, то его главная цель была достигнута. Обязанности президента вновь состояли в контроле за интересами, приоритетами и выгодами холодной войны. Умер не только Джон Кеннеди – умерла его политика прорыва. Позволив убийцам остаться безнаказанными, преемник Кеннеди в Белом доме согласился замалчивать заговор с целью убийства президента и похоронить не только Кеннеди, но и его поворот к мирным отношениям с коммунистами.

Посол Добрынин в телеграмме в Москву от 26 ноября рекомендовал советскому правительству передать американским властям последнее письмо Освальда, «поскольку, если мы его не передадим, организаторы этой провокации смогут использовать этот факт, чтобы попытаться бросить на нас подозрения»{1151}.

Анастас Микоян, первый заместитель председателя Совета министров СССР, в ответной телеграмме согласился с Добрыниным:

«Вы можете послать [государственному секретарю США Дину] Раску фотокопии переписки между посольством и Освальдом, включая его письмо от 9 ноября, но не дожидаясь запроса от властей США. Отсылая фотокопии, укажите, что письмо от 9 ноября не поступало в посольство до 18 ноября; очевидно, что его где-то задерживали. У посольства возникли подозрения относительно этого письма сразу после его получения; это была либо фальшивка, либо сознательная провокация. Посольство оставило письмо Освальда без ответа»{1152}.

Передав «письмо Освальда» Соединенным Штатам, Советы избавились от связанной с ним угрозы пропагандистского ущерба. Советское руководство дало понять, что не позволит себя запугать. Письмо было явной фальшивкой, и обвиняло не получателей, а отправителей. У Лэнгли было больше оснований бояться его обнародования, чем у Москвы.

Правительство США уже признало этот прискорбный факт. Как только Джонсон, а за ним и его правительство, решили отвергнуть улики из Мехико как слишком взрывоопасные, Комиссия Уоррена получила противоречивый мандат. Как сказал Расселу Джонсон, он хотел от Специальной комиссии, чтобы та «взглянула на факты и добавила любые другие факты, какие захочет, и определила, кто убил президента»{1153}. Однако, как он подчеркнул в разговоре с Расселом, ему еще больше хотелось убрать вопрос об убийстве Кеннеди «со сцены [Мехико]», поскольку мексиканская улика только на первый взгляд указывала на Советский Союз, но на деле выдавала ЦРУ. Невыполнимая задача Комиссии Уоррена, «в интересах национальной безопасности» (читай: «в интересах защиты разведывательных служб США от национального позора, а их руководителей – от уголовного преследования»), состояла в том, чтобы убедительно, на хорошо документированной основе доказать, что убийца действовал в одиночку. Для этого Комиссия должна была скрыть, в частности, критически важную улику из Мехико, которая так встревожила Линдона Джонсона в первые часы его президентства.

Подброшенное ЦРУ «письмо Освальда», датированное 9 ноября, которое в советском посольстве получили 18 ноября и признали фальшивкой, привело к обратному эффекту. Официальная дипломатическая передача письма советским послом правительству США делала этот документ частью официального отчета. Если советские лидеры предпочли поступить так, они могли бы сделать этот дипломатический процесс и содержание самого письма гласным. Правительство США попало в ловушку. Письмо (его фальшивый характер становился все более и более очевидным) нужно было скрыть либо найти ему объяснение. Письмо, изначально задуманное для того, чтобы одурачить американскую общественность, могло вместо этого привести ее к настоящим убийцам. Как можно было скрыть или объяснить это подброшенное ЦРУ письмо?

Для Комиссии Уоррена главным свидетелем против Ли Харви Освальда, не считая его вдовы Марины, была Рут Пейн. Как мы знаем, после того как Джордж де Мореншильдт покинул Даллас, благодетелями Освальдов стали Рут и Майкл Пейн. Именно Рут Пейн в октябре 1963 г. устроила Освальда на работу в школьное книгохранилище. И именно ее показания Комиссии Уоррена придали другой смысл письму Освальда, которое угрожало раскрыть роль ЦРУ в убийстве президента.

В марте 1964 г., через четыре месяца после того как советское посольство передало письмо Соединенным Штатам, определив его как подделку либо сознательную провокацию, Рут Пейн засвидетельствовала, что в субботу 9 ноября 1963 г. она видела, как Освальд у нее дома печатал что-то на ее пишущей машинке. Ее свидетельские показания, помимо подтверждения того, что Освальд действительно писал письмо, позволили запротоколировать в Материалах Комиссии версию письма, отличавшуюся от той, что получили в посольстве. Новая, устраивающая правительство США, версия письма обнаружилась в показаниях Пейн, в виде черновика, который, по ее словам, Освальд случайно оставил на ее секретере.

Пейн заявила, что, хотя это и не в ее характере, и «обычно она не сует нос в чужие дела»{1154}, она тайком прочла написанный от руки черновик письма, который Освальд сложенным оставил на ее столе после того, как напечатал окончательную версию. Она переписала черновик, пока Освальд принимал душ. Пейн, хотя она, по ее словам, «не привыкла ни к каким ухищрениям»{1155}, впоследствии забрала черновик письма и спрятала в своем столе, чтобы отдать его фэбээровцам, когда они в следующий раз придут с ней побеседовать{1156}.

Пейн заявила, что письмо вызвало у нее любопытство, прежде всего потому, что Освальд, печатая, чем-то прикрывал черновик, явно чтобы не дать ей увидеть его содержание. Однако потом она сказала, что он забыл о черновике, оставив его валяться на столе несколько дней, что и позволило ей скопировать его содержание, забрать черновик и спрятать до тех пор, пока она не сможет отдать его ФБР. Согласно Пейн, Освальд забыл о черновике, хотя до того он якобы нервничал из-за того, что она может его случайно прочесть{1157}.