– Сыночек у нее уголовник, – отрезалЕвдокимов, – такие не очень-то по матерям убиваются. Небось рад до смерти, чтоему квартира досталась. Только зря ликует, может без жилплощади остаться. Емуеще пять лет баланду хлебать, коммунальные услуги кто платить будет? Вот еслибы хоть какие родственники были, а так РЭУ за неуплату арест наложит.

Я поглядела на довольно ухмыляющегося капитанаи достала из кошелька хорошенькую стодолларовую купюру. Евдокимов уставился напортрет Франклина и грозно спросил:

– Взятку предлагаете?

– Да, – сказала я нагло, – а еслидоговоритесь, чтобы мне отдали тело Виноградовой, получите еще столько же.

Капитан ловко спрятал бумажку в ящикписьменного стола и перешел со мной на “ты”:

– Дай номер мобильника и езжай по делам.Как только обстряпаю, сразу звякну. Да подкинь еще пятьдесят баксов, надоребятам из другого отдела заплатить, чтобы глаза закрыли на отсутствиеродственников.

– Сделаете дело, получите сто пятьдесятдолларов, – заверила я его и отбыла к Павловским.

Виолетта Сергеевна вкушала на кухне кофе сосгущенкой. Страшная диета при повышенном давлении. К тому же в вазочке передней стояли шоколадные конфеты. Профессорша явно была сластеной.

Мне вручили тряпку, швабру, пылесос и велелиубирать квартиру. Начинать полагалось со спальни. Я втащила гигантский моющийагрегат в комнату и онемела. Одна стена представляла собой гигантский шкаф. Дведругих от пола до потолка занимали полки с фарфоровыми статуэтками. Перемыть их– жизни не хватит. Я пошла к Виолетте за советом.

– Какая вы добросовестная, душенька, –умилилась больная, подливая себе кофеек. – Настенька никогда не вспоминала офигурках, пока носом не ткнешь. Сегодня чистить коллекцию не надо. Делаем этотолько раз в месяц. Просто помойте полы и смахните пыль, где найдете.

Я принялась за уборку. Гигантские апартаментыказались бесконечными: пять комнат, два туалета, просторная ванная и кладовка.Кабинет убирали последним.

Я аккуратно приоткрыла дверь и обнаружила уписьменного стола самого Альберта Владимировича.

Академик недовольно вздохнул, выключилкомпьютер и произнес:

– Что-то хотели спросить? Извините,сейчас некогда, срочная работа.

Я ухмыльнулась про себя, потому что краемглаза успела увидеть, что он играет с машиной в карты, но вслух, конечно,пробормотала совсем другое:

– Виолетта Сергеевна просила квартируубрать!

– Хорошо, хорошо, – процедил профессор, –пока пыль протрите, а как до полов дойдет, я выйду.

И он уткнулся в какую-то рукопись. Минут черездесять я робко приблизилась к царственному телу и увидела, что Альберт пытаетсяпрочитать статью из французского журнала “Экономревю”. Судя по количествусловарей, дело шло с трудом. Мои глаза побежали по строчкам, а язык машинальнопроизнес по-русски: “предлагаемое исследование претендует…”

Профессор с удивлением глянул в мою сторону,потом спросил:

– Знаете французский?

– Немного.

– Прекрасно, ну-ка прочтите, – и он сунулмне журнал.

Я принялась покорно переводить. Минутуакадемик молча слушал, потом оборвал:

– Вот и чудесненько. Возьмете домой и кзавтрашнему вечеру принесете готовый перевод.

В статье было двадцать четыре страницы, дляменя – это ерунда. Но почему профессор считает, что я владею языком всовершенстве? И как можно давать такие гигантские задания на один день? Онполагает, что я всю ночь буду корпеть над переводом?

Со статьей под мышкой вернулась в кухню.Виолетты не было, а вчерашняя рыжеволосая женщина готовила мясо. Судя позапаху, в горшочке тушилась баранина.

– Устала? – неожиданно ласковопоинтересовалась Жанна.

– Жуть, – сообщила я и шлепнулась настул, такая квартира огромная, просто бесконечная. Жанна улыбнулась.

– Да уж. Сейчас разложу обед по банкам, инадо его Светке оттащить.

– Чем же она заболела? Вроде вчера виделаее, здоровой показалась.

Женщина тихонько захихикала.

– Светочка такая болезненная, чуть что –подушку под голову и на бок. А Виолетта ее обожает просто до невероятности. Вотта и пользуется. По-моему, Светка обычная лентяйка, ничего не умеет: ниготовить, ни убирать. А уж работает, слов нет…

Жанна махнула рукой и открыла горшочек.Восхитительный запах вкусного мяса разлетелся по кухне, и мой желудокнезамедлительно заурчал. Я глянула на часы – ровно пять, а завтракала сегодня рано,около восьми. Но у Павловских, похоже, не собираются кормить меня обедом.Сокова тем временем положила баранину в большую керамическую банку и вышла изкухни. Я облокотилась на стол и зевнула, никогда так не уставала!

И тут в кухню вошел совершенно невероятныймужчина. Высотой он был с нашего мопса Хуча, объем талии совпадал с ростом.Чудовищный колышущийся живот подрагивал при каждом шаге коротеньких жирныхножек. Маленькие ручки нервно крутили бороду. Волосы на голове стояли дыбом ивыглядели сальными и неопрятными. Картофелеобразный нос прятался междулоснящимися красными щеками. Узенькие карие глазки торчали на лице, какизюминки в творожной массе. Не говоря ни слова, мужик подошел к банке, схватилложку и принялся есть, нет, пожирать мясо. Куски были горячими, поэтому он изовсех сил дул на еду. Капли жирной подливки разлетались в разные стороны,большая их часть осела на довольно грязном свитере обжоры. В два счета банкаопустела. Мужик вытер тыльной стороной ладони блестевшие! губы, перевел на меняосоловелый взгляд, потом открыл холодильник и принялся рыться на полках.

– Дима, – закричала вернувшаяся Жанна, –ты зачем съел все мясо?

Парень громко рыгнул и ответил неожиданнотонким голоском кастрата:

– Кушать хотел.

– Нельзя столько есть, – внятно произнеслаЖанна, – опять в Институт питания положат. Хочешь в больницу?

Парень испуганно затряс головой и откусилкусок банана.

Сокова вздохнула и переменила тему:

– Дима, это Даша, новая аспиранткаАльберта Владимировича.

Обжора придвинулся ко мне, протянул ручку ипробормотал:

– Очень рад.

Я брезгливо взяла липкую, потную ладошку ипрощебетала:

– Приятно познакомиться.

– Дима, – раздался за спиной звонкиймолодой голос, – сейчас же положи банан.