Это теперь люди толкаются в городах, как волны у берега, или чайки возле рыбокомбината. А в прежние времена от чума до чума, от стойбища до стойбища, от человека до человека, были такие расстояния, что летишь не один день, пока живую душу встретишь. Это сейчас садишься в машину и через час-два приехал в гости к маме, а на самолете так, вообще, – вжик – и ты на другом краю света. А еще сто лет назад, собираясь в гости, люди готовились заранее. Запасались едой, одеждой, брали с собой даже походные чумы. На лодках или на оленях – дорога могла занять неделю, а то и больше. Виделись люди редко, тем радостней были встречи и горестней расставания.

Однажды приехала навестить родных старшая дочь, которая вышла замуж в другую семью. Конечно, и мать, и отец были рады дочери – они не виделись целый год. Но особенно обрадовался младший брат. Он помнил, как сестра нянчилась с ним, играла, песенки пела… И теперь не отходил от нее ни на шаг.

Целую неделю гостила дочь в семье. И вот пришла пора расставаться.

– Не уезжай сестренка, – заплакал мальчик. – Или возьми меня с собой. Я так скучаю без тебя!

– Не плачь, – шепнула сестра. – Я ведь не насовсем уезжаю. Через год мы снова увидимся…

Дочь и ее муж сели в лодку, оттолкнулись от берега и поплыли. А вся семья: и отец, и мать, и младший брат стояли на берегу и махали им вслед. И чем дальше уплывала лодка, тем сильнее махали. А младший брат взмахивал обеими руками, как машут крыльями птицы… Да так сильно, что вдруг поднялся над землей – и полетел!

Отец с матерью сначала замерли от удивления, а затем взмахнули сильнее – и тоже полетели.

– Оказывается мы можем летать, – удивились они.

Семья догнала лодку, покружила над ней и повернула обратно.

– Я к тебе буду каждую неделю прилетать! – крикнул сестре младший брат.

Это были первые люди, которые смогли подняться в воздух. Они передавали это умение из поколения в поколение. Кто-то летать боялся, кому-то это казалось бессмысленной тратой времени и сил. А некоторым так понравилось, что они решили стать птицами. Со временем они обросли перьями и сбросили одежду. Перестали строить жилье на земле и стали делать гнезда на деревьях. Так что люди и птицы родственники. Только очень дальние и давние. Потому что давно это было. И люди были сильнее. И грустили сильнее. И радовались тоже. Сильные были люди. Не то что нынешнее племя, – вздохнул Юкагирыч. – А может земля им силу давала. Волшебная земля Колыма.

– Получается, ты вроде как брат мне…

– Скаррее, дедушка, – засмеялся ворон. – Спать надо, однако.

Он засунул голову под крыло и мгновенно уснул. А мне не спалось. Я все думал о мальчике-птице. Я даже встал на камень и, как дурак, замахал руками. Но не удержал равновесия и свалился в воду. Сначала я засмеялся. А потом заплакал. Оттого, что оказался слабым. И чувства у меня были не такие сильные, как у того маленького мальчика.

Мы возвращались в Магадан другой дорогой. Оставалась одна ночевка. Я все посматривал по сторонам в надежде увидеть оленя. Евражку мне Юкагирыч показал, и бурундука – тоже, пару раз дорогу перебегала лиса, а похожие на мышей лемминги часто шмыгали по каменным россыпям…

– За дорогой следи! Что ты там все высматриваешь? – сердито сказал Юкагирыч, когда машина выскочила на обочину.

– Оленя хочется увидеть…

– В это время оленя здесь мало. Олень ушел на север.

– А они у вас дикие или домашние?

– Есть и такие, и такие. А раньше только дикие были…

– Расскажи мне про оленей, – попросил я, когда мы остановились на ночевку.

– Хорошо, – сказал ворон. – Сказок про оленей у нас много. Но мне нравится одна…

Раньше домашних оленей на Колыме не было. Все олени были дикие и свободные, так же, как и другие звери. Они носились по тайге и тундре, быстрые словно ветер и легкие как пушица. Сам Повелитель неба – и тот, наверное, не сумел бы их догнать. Иногда охотникам удавалось подстрелить какого-нибудь оленя из лука, но не поймать и не приручить.

Вожаком оленей был большой белый олень: шкура белая как снег, без единого пятнышка. Рога у него были такие, что медведь боялся с ним связываться. Могучий вожак мог без отдыха бежать от одного океана до другого.

– Надо поймать его, – сказал хромой охотник. – Если сумеем приручить вожака, то все стадо будет наше.

– Как же ты его поймаешь? – посмеялись над ним другие. – Ты даже раненую перепелку догнать не можешь?

– Что-нибудь придумаю, – ответил тот. И что же он придумал?

Охотник сделал нарты и хорей. Нарты – это такие деревянные санки с кожаными ремнями-лямками, в которые и теперь запрягают оленей. А хорей – длинный деревянный шест[18].

Закончив приготовления, хромой охотник поднялся на сопку, сел на нарты, махнул длинной палкой, крикнул «Эгей!» и покатился с горы. Да с такой скоростью, что все звери ахнули:

– Ну и ну! Хромой, а мчится быстрее оленя, однако!

– Что это такое? – спросили звери.

– Волшебная вещь – нарты называется, – сказал хромой охотник. – Мне их сам владыка неба Пон-Шукун подарил. И еще палку волшебную. Хорей – называется. Ею взмахнешь, крикнешь «Эгей!» – и они сами едут. Только покрикивай на них…

Было начало зимы. Крепкий наст еще не встал. Даже олени проваливались в снегу. А легкие санки быстро катились с горки. Стояли звери и завидовали. Но особенно завидно было оленям, что хромой охотник быстрее них с крутой сопки съезжал.

– Дай прокатиться, – сказал Белый вожак.

– А что ты мне за это дашь? – спросил охотник.

– Новые рога…

К осени, после гона, рога у самцов всегда отваливаются.

– Ну хорошо, – кивнул охотник. – Садись в санки… Да не так. Видишь, как я сижу? В них нужно задом садиться.

Вожак развернулся, чтобы сесть в нарты. Но не тут-то было. Охотник накинул на него крепкую упряжь, ударил длинной палкой и крикнул:

– Эгей!..

Три дня и три ночи носился Белый вожак – с сопки до сопки, от одного океана до другого. Но крепкими оказались ремни из кожи морского зверя, прочными были санки из северной березы. И наконец, могучий вожак устал и сдался:

– Что ты хочешь, хромой охотник? Рога?..