— Если что-то понадобиться, я буду неподалёку.

— Спасибо.

Он снова кивает и разворачивается, чтобы двумя большими шагами спуститься с крыльца.

Пользуясь возможностью, высовываю чуть голову и оглядываю заснеженную территорию: большую деревянную беседку, мангальную зону и одну длинную качель в близи нашего дома. Остальные дома расположены довольно далеко, как от нас, так и друг от друга. Между ними аллеи с фонарями, детские площадки и ажурные лавочки, но все они пустые. Ничего общего с переполненной Долиной, где всегда можно было в течение одной минуты на кого-нибудь наткнуться.

Закрыв дверь и проверив, что она точно закрыта, иду в кухню и достаю из пакета контейнеры с едой. Марко явно не скупился, предполагая, что вместо меня будет завтракать динозавр. Я разглядываю контейнеры так и не открывая их. Ничего ровным счетом не вызывает во мне аппетита, хотя, конечно же, Марко стоит отдать должное, он даже прихватил несколько видов маленького пирожного, не считая различные сэндвичи, бекон, блинчики с икрой и свежие овощи с фруктами. Но я ничего из этого не трогаю, просто выставляя всё на стол.

Через минут пять усаживаюсь прямо на пол с кружкой нового кофе напротив большого окна и кладу подбородок на колени, просто глядя в пустоту.

Я сказала, что устала от этого? Видимо, не так уж и сильно, раз ещё способна потратить на это с полчаса, а то и больше, думая о том, что когда-то всё же мне придётся начать вливаться обратно в жизнь.

— К сведению, — внезапно раздаётся сзади голос Алека: расслабленный и непринуждённый. — просто чтобы ты была в курсе. Я заказал на ебей наручники, которыми пристегну тебя к себе, чтобы ты больше никуда от меня не отходила, ибо мне это…

Он замолкает, когда я медленно поворачиваю голову и наши взгляды встречаются. Его адамово яблоко движется, в тёмных глазах нет и капли веселья.

Это происходит одновременно: я встаю, а Алек уже тянется вниз, чтобы заключить меня в объятия и прижать к себе, подняв одним движением в воздух. У меня не занимает и секунды, чтобы обернуть ноги вокруг его бёдер. В следующее мгновение губы Алека ловят мои, руки сжимают с такой силой талию, что всё моё тело выгибается, и мне кажется я ухаю в пропасть. Сердце раздувается до громадных размеров, заставляя меня чувствовать какую-то странную ноющую и ненасытную боль.

— Боги, — выдыхаю я, отвлекаясь на мгновение, чтобы набрать воздуха, — я так…

Мой рот попадает в плен жаркого, мучительно томного поцелуя.

— Знаю, принцесса, знаю, — шепчет Алек, между поцелуями, — именно поэтому я ни за что не отменю заказ с наручниками.

Мне не до улыбок, все мои мысли сконцентрированы лишь на том, насколько его губы требовательные и настойчивые, не позволяющие и на секунду вынырнуть из охвативших всепоглощающих эмоций. С каждым поцелуем меня точно накрывает головокружительной волной, уносящей всё дальше и дальше из реальности, что совсем уже не могу разобрать, когда мы движемся и когда оказываемся сидящими на полу. Алек так аккуратно это прокручивает, что прихожу в себя, лишь когда воздуха становится катастрофически мало. Колени упираются в стену позади него, и я чуть смещаюсь, потому что оставаться так тесно прижатой к нему и не иметь возможности к продолжению становится самым мучительным видом моей исклюзивной пытки.

Я прижимаюсь лбом к его лбу и подвожу губы максимально близко к его губам, ощущая всепоглощающую потребность просто соприкасаться с ними.

Кто бы мне сказал несколько месяцев назад, что я буду готова умереть за губы самого бесчувственного и самовлюблённого парня на планете, я бы посоветовала ему обратиться к психиатру. Особенно в те моменты, когда его до ужаса леденящий взгляд преследовал каждый мой шаг и действие. Сейчас же я могу думать лишь о том, как не потерять себя в глубине этих тёмных, голодных и любимых глаз, которые он возводит на меня, задевая трепетом ресниц мою кожу. От мягкого прикосновения меня снова бросает в дрожь, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не издать стон, но его тело тут же реагируют на моё невинное действие, и он с мучительным рычанием зажмуривается, утыкаясь лицом в ложбинку в основании шеи. Он сжимает руками мои бёдра, возвращая меня обратно ближе к себе, отчего я моментально испытываю ошеломляющие ощущения, явно играющие против того, чтобы не начать дразнить Алека.

Что собственно особо и не составит труда, судя по его реакции и силе, с которой он вжимает меня в себя.

Ему требуется пару секунд, чтобы совладать с собой и взять над происходящим контроль.

— Предупреждую, принцесса, не знаю как тебя, но меня ни капли не остановит тот факт, что за этим окном наблюдает сейчас три пары глаз, если ты продолжишь в том же духе. — его хриплый, заведённый голос отдаётся во мне бархатным трепетом в груди, отчего я снова испытываю необходимость что-нибудь прикусить, чтобы остаться прилично молчаливой.

К тому же это звучит как вызов, и только сам дьявол знает, чего мне стоит не ответить на искушение. Но мы оба понимаем, что сейчас всё вокруг нас слишком хрупкое, чтобы нырять с головой в омут чувств и желаний, иначе предупреждения бы отсутствовали.

Вместо этого машинально поворачиваю голову в сторону окна, чтобы понять, как Алек, даже не взглянув, заметил там посторонних, но меня нагло возвращают обратно — к губам, которые опасно дразнят меня отсутствием расстояния. Они медленным, ленивым движением скользят по моим.

— С этой самой секунды я накладываю запрет на расстояние, принцесса, — говорит он, нарочито не отводя губ, задевая мои и искушая на самые греховные мысли.

О, да, в каждой из них, я как минимум уже раз сто сняла с него эту раздражающую белую футболку, что мешает мне добраться до его кожи.

— Запреты, наручники, — протягиваю я нарочито задумчивым голосом, — не слишком ли много для той, кто и не собирается сбегать?

На миг я улыбаюсь, касаясь кончиком своего носа его, пока не понимаю, что сделала ошибку. В глазах Алека точно кто-то резко выключает свет, они становятся тёмными и серьёзными. Черты его лица делаются каменными, челюсть принимает напряжённый вид. Это длится всего несколько секунд: мы оба смотрим друг на друга, не произнося ни слова, но такое ощущение, что успеваем признаться друг другу во всех совершённых ошибках. Мимолетное отвлечение, с помощью которого мы хотели сделать вид, что ничего не изменилось, рассыпается как хрупкий засохший песок, оставляя после себя тяжесть в воздухе.

Алек глубоко вдыхает, а затем берёт моё лицо в руки. Создаётся ощущение, что ему требуются все силы, чтобы произнести:

— Я с ума сходил, принцесса, — его глаза настойчиво смотрят в мои, словно я должна усвоить какое-то правило, которое никогда нельзя нарушать. — Больше: я сошёл с ума, потеряв связь с временем, что сейчас не совсем понимаю, настоящая ты или мне просто мерещится то, во что я хочу верить.

Боль в его взгляде невыносима, я с трудом удерживаю слёзы, хотя желание разреветься ужасающе сильное. И не только из-за того, что понимаю его чувства, я сама боюсь лишний раз закрывать глаза, ожидая, что когда их открою, могу осознать, что происходящее плод воображения. Я не могу вынести правды — того, чего так хотела избежать, не решаясь его будить, — эту боль причинила ему я.