он надёжнее любого другого. И Красавчик ни за что бы не выбрался оттуда живым, если бы хозяева сами не выпустили его в обмен на обещание стучать. То есть доносить обо всех подозрительных слухах и событиях в городе.

Собственно, с того самого дня дела Красавчика и пошли в гору, но об этом не должен прознать ни один из воров благословенного города Вюндера.

Луфф

— Риск невелик, — убеждал Бо. — Когда ульт подберется шагов на десять-двадцать, мы его прихлопнем. Тляк опять нахмурился:

— А хумана не зацепит?

— Что ж я в первый раз стрелять что ли буду? — обиделся Бо.

— Ну-у, не знаю… Не хорошо это — вот так его беспомощного использовать как приманку. Он мне жизнь спас, можно сказать…

— Спас — и хорошо. Что ж теперь все время вокруг бегать, с ложечки кормить и говно подтирать? В нём сидит личинка ягодного червя — такую ничем не вытравить. Скоро вылупится — ещё хуже станет. Только стихином и сможешь глушить — дорогое удовольствие, однако!

Тляк представил себя вечной сиделкой и помрачнел ещё больше.

Глыбарь не отступал:

— Он сам виноват: как в дом зашел, тушку твою мне передал, а сам к столу — и жрать всё без разбору. Это ж каким надо быть недоумком, чтобы запихать в рот сырое тесто? Хуже малого дитяти.

— Это да-а-а, изголодался…

— Ну вот тесто и обиделось. Перемкнуло ему что-то в мозгах. Хоть не убило — и то хорошо. Он же видит и даже кое-что понимает. Но лежит мешком, потому как теперь плевать хотел на всё вокруг. Личинка ягодного червя да живое тесто вдобавок — не знаю, как он вообще выдержал с таким-то букетом. Теперь, чтоб снова начать жить, дополнительный толчок нужен. Я подумал, раз ульт по мозгам бьёт, то может как жахнет — так и отомкнёт обратно? Вдруг заодно и личинку прибьёт, пока не вылупилась.

— Значит, это ты из врачебных побуждений? — хмыкнул Тляк, — не хутор от ульта защитить, а больного вылечить?

— А что нельзя одним хлыстом двух мух сшибить что ли?

— Н-да-а-а…

— Тем более, что будь приманкой кто другой, может и с ума свихнуться, а этому без разницы…

Тляк в очередной раз с сомнением покачал головой, но потом решительно махнул рукой.

— Ладно, бесстыжая глыбарьская рожа, твоя взяла!

Спустя три часа всё было готово. На пригорке разложили жирного бомбуна с лоснящимся на солнце мертвенно-бледным брюхом. Рядом стоял Бо, а чуть поодаль топтался Тляк, бросавший тревожные взгляды на беспомощного Луффа. Так и не пришедшего в сознание хумана уложили у подножия пригорка, со стороны болотных зарослей. Поляну перед ним тщательно очистили, нацелили в ту сторону клоаку бомбуна, и стали ждать.

Ульт оказался на редкость пунктуальным. Тляк и Бо не успели заскучать, как зверь объявился. Описать ульта тому, кто его ни разу не видел, трудно. Тварь походила на большой ком желтовато-серой грязи. Ни лап, ни головы, ни хвоста. О пасти или глазах и говорить нечего — зад от переда и то никак не отличался. Перемещался ульт всегда прямо, не сворачивая и не огибая преграды. Если таковая возникала на пути, он просто пропускал её через себя. При этом ни капельки не повредив, не примяв ни травинки. Это было основной причиной, почему обычно ульта охотники не могли выследить, а ловили исключительно на приманку. Второй момент: зверь не имел ни малейшего запаха. Поэтому даже самый опытный нюхач не брал след.

Тварь как всегда бесшумно и аккуратно просочилась сквозь густые заросли и направилась прямиком к жертве — то есть к Луффу. Хуман никак не реагировал.

— Как думаешь, он его видит? — спросил Тляк.

— Видеть не видит, так как нечем, а вот душу живую чует, — ответил Бо, примериваясь к бомбуну. — Ей-то отобедать и рассчитывает.

— Да нет, я о хумане.

— А-а… Видит, конечно. Только ему без разницы: что ульт, что мы с тобой…

Когда ульт преодолел треть расстояния от кустов до Луффа, по его телу пробежала едва заметная дрожь.

— Чувствуешь? — поежился Тляк. — Жрать начинает что ли?

— Нет. Он жрёт, когда дотронется, а пока просто немочь насылает, чтоб еда не убежала.

— Ну, нашему-то деться некуда. Добегался уже.

— Тихо! — прервал Бо Тляка. Сосредоточился. Оценил расстояние, прищурив один глаз. — Пора, пожалуй.

— Точно? — снова начал нервничать карлюк.

Суровый глыбарь ничего не ответил. Размахнулся и что было силы врезал ногой бомбуну в брюхо. Животное хлюпнуло и облегчилось — в первый и последний раз в своей жизни. Ядовитые фекалии вместе с частью внутренностей выстрелили из клоаки. В следующее мгновение они рухнули сверху на ульта.

Способ испытанный — как по-другому можно уничтожить ульта, фраи не знали.

— Есть!

Бо довольно хмыкнул. Как-никак глыбари считались лучшими стрелками из бомбунов — и силой не обижены, и глазомер отличный.

Еще несколько метров — и ульт остановился. Рябь прошла по телу в последний раз, тварь начала скукоживаться, сохнуть.

— Говорят, нахты стихин из ультов делают, — пробормотал Тляк, глядя как вмиг усохший и почерневший ульт начинает распадаться на куски.

— Я слыхал, из личинок, — порпавил Бо. — Только никто и никогда сам этих личинок не видел, а рассказывать все горазды.

Тляк пожал плечами, не желая спорить.

— Ну что, я пошел, проверю хумана?

— Давай. Только мне кажется, ничего у него не отомкнуло. Как сидел истукан истуканом, так и сидит.

Карлюк начал спускаться с пригорка, а Бо занялся бомбуном. Останки нужно было спихнуть в яму, которую глыбарь вырыл накануне, и засыпать землей.

— А-а-а-а!

Крик Тляка оторвал Бо от работы. Сжимая в руке лопату, глыбарь ринулся к прежнему месту, откуда хорошо просматривалась вся поляна внизу.

Тляк, побледневший, с вытаращенными глазами, бегом взбирался на пригорок. Объяснений не требовалось — Бо все увидел сам. Вслед за первым ультом, из тех же кустов выполз ещё один.

И уверенно направился к Луффу, который продолжал сидеть всё в той же позе на прежнем месте.

— Пара! — выдохнул подбежавший Тляк. — Почему мы не смекнули сразу?!

— Потому что ульты — одиночки, — хмуро ответил Бо. — Так я считал до сих пор. И все наши охотники тоже.

— Да сколько вы всего-то ультов в жизни видели?! Шесть-семь от силы!

— Не кричи. Поздно уже. И бесполезно.

Глыбарь воткнул лопату в землю и, опершись на черенок, стал наблюдать за происходящим внизу. Взбешенный же Тляк не унимался, прыгал вокруг, размахивал руками и кричал:

— И что теперь? Хороший ты мужик, дядька Тляк, ничего не скажешь! Тебе жизнь спасают, а ты благодаришь спасителя, скармливая зверям!

За гневной тирадой карлюк