атмосфере, в мире фантазий Фредди, где сплошь всякие „во имя Аллаха“ и Вельзевулы… вся эта жуткая готика. Никто ведь не ждал, что песню будут всерьез анализировать».

Единственный человек, который сумел бы распутать эту загадку, к несчастью, умолк навеки. И все же можно предположить, как он откликнулся бы на эту просьбу. «Мне кажется, песни Queen – сплошной эскапизм, – однажды сказал Фредди Меркьюри. – Это как пойти на хороший фильм. После можно выйти из зала, потрепаться о том, какое было классное кино, и вернуться к насущным проблемам. Я не хочу изменить мир с помощью музыки. В наших песнях нет скрытых посланий… разве что в нескольких песнях Брайана, возможно… Мне нравится сочинять песни удовольствия ради, для сиюминутного потребления. Потом люди смогут забыть о них, выкинуть, как использованные салфетки. Послушал, понравилось, выбросил из головы и затем послушал еще что-нибудь. Одноразовая поп-музыка, так-то…»

GOD SAVE THEQUEEN

Итак, что может последовать за наиболее дерзким, грандиозным и оригинальным произведением поп-музыки XX века? Для Queen ответ был очевиден: надо всего-навсего заставить гитарный оркестр исполнить национальный гимн. Так они и поступили.

По правде говоря, помпезная интерпретация Брайаном Мэем «God Save The Queen» служит идеальным завершением для альбома столь широкого размаха и уровня амбиций: для группы не осталось ничего святого, даже королевская мелодия не устояла перед ее цепкой хваткой. «О да, – вспоминал Мэй, – думаю, нашу музыку определенно можно называть драматической». Свою версию гимна, долгое время служившую концовкой для живых выступлений Queen, Брайан впоследствии сыграл на праздновании золотого юбилея Елизаветы II. Он стоял с гитарой на башне Букингемского дворца, и ее королевское величество благосклонно взирала снизу вверх.

Фредди был бы в восторге.

A Day At The Races

EMI EMTC 104

Как и задумывалось, «A Night At The Opera» выдвинул Queen в ряды рок-колоссов, не менее легендарных, чем те мифические существа, которых Фредди Меркьюри вызывал к жизни в песнях вроде «The Fairy Feller’s Master-Stroke» или «Seven Seas Of Rhye». Успех альбома и сопровождавшего его сингла «Bohemian Rhapsody» по обе стороны Атлантики выписал группе, так сказать, путевку в суперлигу. Их концертные выступления по статусу уступали лишь The Rolling Stones, The Who, Led Zeppelin и Pink Floyd. Но Меркьюри считал, что почивать на лаврах Queen не пристало: «Я живу ради завтрашнего дня. К черту сегодня, меня интересует только будущее».

Вдохновившись попаданием «Bohemian Rhapsody» в «горячую десятку» Америки в апреле 1976 года, а также присуждением группе премии имени Айвора Новелло за «Британский сингл года» (ее вручили Queen в зале лондонского отеля «Дорчестер» 24 мая), музыканты уже в июле приступили к работе над новым альбомом. По обоюдному согласию, Рой Томас Бейкер не появлялся в «Manor Studios» в Оксфордшире, где трудились Queen: обе стороны предпочли временно «заняться собственными делами». Впервые за всю карьеру Queen чувствовали в себе силы самостоятельно управлять процессом записи, хотя и оставили при себе звукооператора Майка Стоуна, которому вменялось предоставлять группе «поддержку и мудрый совет».

Той осенью Queen почти четыре месяца провели в студии «Manor», записывая новый материал, – если не считать нескольких появлений на самых престижных сценах (включая бесплатное выступление в лондонском Гайд-парке 18 сентября, куда явились 150 тысяч фэнов). Даже в столь стесненных условиях дух группы держался на высоте. «Ну, по правде говоря, мы грызлись в студии до хрипоты, как кошка с собакой, – позднее признал Мэй. – Но, конечно, бывали моменты, когда все наши идеи как по волшебству увязывались вместе. Когда такое случалось, каждый чувствовал, что внес свой вклад. Но бывали и дни, когда все тянули одеяло на себя – в четырех противоположных направлениях. В итоге трое уступали четвертому, и тот добивался, чего хотел».

Подкрепленный предварительными заказами на полмиллиона копий, «A Day At The Races» 10 декабря 1976 года вышел в свет, чтобы прочно обосноваться на первой строке хит-списка в Британии и достичь пятой строки в Штатах. Несмотря на это, критики были сдержанны в своих оценках: «Слишком шаблонно, слишком самоуверенно, слишком завязано на эффектных ходах», – решил «Sounds». Журнал «Creem» со своей стороны проявил больше великодушия: «Поддерживать набранный темп оказалось не просто… но, во всяком случае, группа не почивала на лаврах».

Оценивая лонгплей, лучше всего рассматривать «A Day At The Races» в его естественной среде – в качестве второго тома к «A Night At The Opera». Как и в случае с предшественником, наименование альбома намекает на один из фильмов братьев Маркс (участники группы были большими их поклонниками). При этом обложка альбома – здесь постарался Дэвид Коста – представляет собой негативное отражение вдохновленного викторианской эпохой царственного герба обложки «…Opera», хотя черно-белый мотив двух конвертов вызывает в памяти мистику, окружавшую «Queen II». Как и в случае с предшествующим диском, «A Day At The Races» балансирует между безупречно аранжированными балладами и прогрессив-роковыми, почти хард-роковыми упражнениями более темного толка. Тем не менее в глаза бросается одно важное отличие: новый альбом попросту не настолько хорош.

Если участники Queen и понимают, что «A Day At The Races» несколько опустил планку качества, они все равно готовы отстаивать его до хрипоты: «„A Day At The Races“ был крайне важен для нас, – уверяет Роджер Тейлор. – Он стал прорывом в новые музыкальные пространства как раз в тот момент, когда группа могла пойти по наезженным рельсам и впасть в самоповтор». Брайан Мэй также стремился привлечь внимание к сильным сторонам лонгплея, особо нахваливая песни, сочиненные Фредди Меркьюри: «[Они] настолько оригинальны, что я до сих пор не устаю им поражаться».

Стало быть, смело ставим «пять» за замысел и лишь «четыре» – за его воплощение.

INTRO

По словам Брайана Мэя, короткий гитарный пассаж, открывающий «A Night At The Opera», представляет собой «музыкальный ответ» на «Бесконечную лестницу» художника-сюрреалиста Эшера: «Я расскажу, что это такое. Предполагалось, что эта вещица получится музыкальным отражением той забавной оптической иллюзии, когда ступени лестницы расположены по квадрату и каждая ведет все выше. Мое вступление к альбому – то же самое, потому что каждый отдельный фрагмент поднимается выше, но при этом вся фигура очень медленно опускается на октаву. В общем, когда ноты достигают вершины, они звучат ниже на целую октаву. Кроме того, мелодия развернута задом наперед: я сыграл нисходящую последовательность».

По совпадению, американский хард-роковый квинтет Aerosmith всего за год до того добился примерно того же результата в прекрасной песне «Round And Round» с альбома 1975 года «Toys In The Attic». В ней, подобно вызывающему головокружение акустическому эксперименту Мэя, записанные наложением гитары Джо Перри и Брэда Уитфорда кружат и кружат, стремясь к неведомой цели, но вечно оказываясь в самом начале