– Аська, – послышался удивленный голосоперативника Юры Короткова, – ты только погляди, как мир тесен. У убитой всумочке лежит книжка Татьяны Томилиной, жены Стасова. Бывает же такое!

– Бывает и не такое, Юрик, – вздохнулаНастя. – Но все равно забавно. Надо будет обязательно Стасову позвонить ирассказать о мировой славе его жены.

– Нет, ты только подумай, – не унималсяКоротков, – какой сюжет, а? У убитой в сумке находят книгу, написаннуюследователем, а этот следователь как раз и ведет дело об убийстве.

– Не фантазируй, Татьяна не может вести это дело хотябы потому, что работает в Питере, а не в Москве. И вообще, насколько я знаю,она сейчас в отпуске, они со Стасовым куда-то ездили отдыхать и только недавновернулись в Москву.

– Вот видишь, – торжествующе поднял палецКоротков, – значит, она все-таки в Москве. И по сути, не так уж далеко отобнаруженного здесь трупа. И вообще, Аська, скучно с тобой, помечтать не даешь,на ходу крылья подрезаешь. Ты жуткий прагматик. В тебе нет ни капли романтики.А Стасову я обязательно расскажу об этом, пусть повеселится. Я как раз должен сегодняему звонить, он мне обещал помочь с ремонтом моего корыта на колесах.

Он полистал книгу и присвистнул.

– А дамочка-то недавно грелась под буржуинскимсолнышком и купалась в капиталистических морях. В качестве закладки онаиспользовала посадочный талон, но не шереметьевский, какой-то иностранный. Изагар у нее совсем свежий.

Настя взяла протянутый кусочек тонкого картона собозначением даты, номера рейса и места в самолете. Позвонив из милицейскоймашины в Шереметьево-2 своему приятелю и попросив навести справки о рейсе и опассажирах на соседних местах, она вернулась к Короткову.

– Интересно, что же она делала на помойке в такомнаряде и в туфлях на шпильке, – задумчиво проговорила она и повернулась кэксперту Зубову. – Олег, что у дамочки на обуви?

– Помойка, – буркнул вечно хмурый и всемнедовольный Зубов, – что еще там может быть.

– Значит, она была убита здесь. Если бы на обуви небыло помоечной грязи, можно было бы предположить, что ее убили в другом месте,а сюда привезли на машине и выбросили. Жаль. Я надеялась, что будетпоинтереснее.

– Ну и надежды у тебя, мать, – с упреком сказалКоротков. – Прогрессивная общественность надеется на светлое будущее ипобеду демократических реформ, а ты – на то, что потерпевшую убили где-то вдругом месте, а не на помойке. Тебе-то не все ли равно, где именно ее убили?

– Не-а, – помотала головой Настя. – Убийствокрасотки на помойке пахнет дешевым шантажом и вымогательством, я так не люблю.

– Господи, Аська, ты действительно маленький уродец.При чем тут «люблю – не люблю»? Труп – он и есть труп. Один человек убилдругого, это отвратительно, и любить тут совершенно нечего.

– Юрик, тот факт, что одни люди убивают других – этообъективная реальность, изменить которую мы с тобой не можем. Так было, такесть и всегда будет. Надо смириться и не делать из этого трагедию. И коль ужтрупы – это моя работа, причем повседневная и оплачиваемая государством, то яимею полное право в этой повседневной работе что-то любить, а что-то не любить.Будешь спорить?

– С тобой поспоришь, как же, – усмехнулся в ответКоротков, – дня не проживешь. Ну что там, Олег?

Эксперт Зубов, высокий и сутулый, с кислой миной сидел наземле, подстелив под себя полиэтиленовый пакет, и что-то рассматривал, держапри этом в руках туфли, снятые с убитой.

– Да хрень какая-то, как обычно, – процедил онсквозь зубы. – Не пойму, как она ухитрилась в этой краске аж до самойколодки туфли испачкать.

Неподалеку от Зубова валялась выброшенная кем-то банка, вкоторой оставалось еще немного голубой краски. Банка опрокинулась, и краскавытекла на землю.

– Грунт здесь довольно твердый, высота каблукаодиннадцать сантиметров. Чтобы каблук ушел в землю полностью, убитая должнабыла весить килограммов сто, а в ней от силы пятьдесят пять – пятьдесят семь,это и на глазок видно. Я вам потом точный расчет сделаю, но и так понятно, чтохрень какая-то.

– Может быть, она несла в руках что-то тяжелое? –предположила Настя.

– Сорок кил, а то и больше? – скептическиприщурился Олег. – Умерь полет фантазии, Настасья. Ты посмотри на тело,дамочка ничего тяжелее бутерброда в жизни в руках не держала. Мускулатурасовсем не развита.

– А как же тогда это объяснить?

– Ты не перекладывай с больной головы на здоровую.Объяснять – твоя работа, а моя – только констатировать. Ты придумай разные варианты,чего там эта дамочка на себе такого таскала, а уж я тебе скажу, годится твоеобъяснение или нет.

– Олег, а могла она в этом месте просто спрыгнуть снебольшой высоты?

– Ишь ты, резвая какая, – хмыкнул эксперт. –Теоретически – могла, каблук ушел бы в землю по самое некуда. А практически –откуда было ей прыгать? С табуретки, что ли? Так где она, табуретка эта?

– Ладно, не ворчи, я еще подумаю. А ты посмотри влаборатории ее костюм повнимательнее на предмет микрочастиц. Если она неслатакую тяжесть, то должна была прижимать ее к себе, не на вытянутых же руках онаее тащила. Следы должны остаться.

– Настасья, ты себя со следователем часом неперепутала? – огрызнулся Зубов, который терпеть не мог, когда ему давалиуказания, особенно если речь шла о вещах совершенно очевидных.

Конечно, по закону давать экспертам задания и ставить передними вопросы имеет право только процессуальное лицо, например следователь илисудья, а оперативники могут только робко просить, жалобно заглядывая в глазаэксперту, в надежде на дружеское расположение. Но кто их соблюдает, законы эти?Про них уж и забыли давным-давно.

Начало смеркаться, и участники осмотра места происшествиястали потихоньку сворачиваться. Можно, разумеется, включить прожекторы, но всеравно это будет уже не то. При искусственном освещении они почему-то работатьне любили, предпочитали естественное.

– Анастасия Павловна! – послышался голос водителяодной из машин. – Вам тут звонят.

Настя бегом помчалась к телефону. Звонил ее приятельГеоргий, сотрудник отдела милиции аэропорта Шереметьево-2, который и сообщил,что 13 октября означенная Людмила Широкова летела рейсом из Барселоны, занимаяместо 34 «В» в «курящем» третьем салоне. На месте 34 «А» сидел некто СтрельниковВладимир Алексеевич, место 34 «С» было свободным.

Ну что ж, Стрельников так Стрельников. С него и начнем.

* * *

Основные сведения о погибшей удалось собрать довольнобыстро, она вела вполне легальный образ жизни и практически ничего отокружающих не скрывала. К вечеру следующего дня стало известно, что ЛюдмилаШирокова после окончания колледжа по специальности «гостиничный и ресторанныйменеджмент» немного поработала в гостинице «Русич», построенной одной изтурецких фирм, и в апреле уехала по приглашению друзей в Турцию набиратьсяопыта работы в отелях международного класса. Вернулась в июне и сновапродолжила работать в «Русиче». С этого же момента живет с ВладимиромСтрельниковым, который до недавнего времени был президентом Фонда развития иподдержки гуманитарного образования, а с сентября текущего года работающим наответственной должности в аппарате Госкомвуза. 13 октября возвращалась изИспании, где провела вместе со Стрельниковым две недели на модном курорте.Какие планы у нее были на 28 октября – день, когда ее убили, – никтоничего вразумительного сказать не мог. Родители Милы вообще были не в курсе еежизни, так как дочь давно уже жила отдельно и их в свои проблемы не посвящала.С утра пришла на работу, отработала смену, попрощалась и ушла. Ничего необычногов ее поведении замечено не было, и о том, где она собирается провести вечер,ничего не говорилось.