– Ларочка, я понимаю, о чем ты думаешь, но кто знает,какие постоянные любовники были у этой дуры, кроме Стрельникова. Может быть,это какой-нибудь турок, из которого она доила деньги. Вспомни, что рассказывалаЛюба. Или, может быть, ее убил кто-то, с кем она жила до Стрельникова. Но ясклонна думать, что все было как раз так, как ты подумала.

– Что ж, Бог правду видит, – отозвалась Лариса,снова откидываясь назад и устраивая голову поудобнее. – Во всяком случае,это закономерный исход.

– Они этого не переживут, – по-прежнему спокойносказала Анна, имея в виду своего мужа и мужа Ларисы. – Он для них – свет вокошке. Человек, который всегда прав, даже если не прав совершенно. Если ихначнут таскать в милицию, они будут его выгораживать изо всех сил.

Некоторое время женщины лежали молча, обдумывая то, о чемтолько что говорили намеками и недомолвками. Потом Анна снова подала голос:

– Лара, а когда Люба вернулась домой?

– В субботу. А что?

– Значит, в понедельник ее уже не было у тебя?

Лариса резко поднялась и пристально посмотрела на Анну,которая по-прежнему не открывала глаз, давая мышцам лица полностьюрасслабиться.

– Что ты хочешь сказать?

– Пока ничего. Чего ты так разволновалась?

– И думать не смей, – твердо произнеслаЛариса. – Выбрось из головы. Люба на это не способна.

– Да, пожалуй, – все так же равнодушно согласиласьАнна. – Не такой у нее характер, чтобы мстить. Верно?

– Вот именно. Ты совершенно права, Анюта, у нее нетакой характер. Она будет терпеть, плакать и молчать. Уж поверь мне, я за тринедели на эту мягкотелость насмотрелась.

– Конечно, Ларочка, конечно, я и не сомневалась. Носогласись, для милиции она будет являть собой лакомый кусочек. Ведь Милазабрала деньги, которые они вместе заработали, и даже за жилье свою долю незаплатила. А потом и любовника увела. Мотив-то веский, согласись.

– Не вижу ничего особенного. Девушки поехали вместе,обе оказались обманутыми и искали пути заработать деньги, чтобы вернутьсядомой. Дороги их разошлись, каждая зарабатывала как умела. А любовь – что ж,любовь – дело такое… Хрупкое. Сегодня она есть, а завтра нет ее, прошла,скончалась от старости. Ведь и Люба когда-то увела Стрельникова от жены. Такчто никаких счетов между девушками быть не может. Они друг другу ничего недолжны. Разве нет?

– Да, не должны. Раз мы с тобой так думаем, Лара, значит,так и есть на самом деле. Верно?

– Абсолютно верно, – жестко сказала Лариса Томчаки потянулась за косметической салфеткой, чтобы снять с кожи остаткиневпитавшегося крема.

Что ж, между ними все было сказано. Хорошо, что они понялидруг друга с полуслова и пришли к единому мнению.

* * *

Тем же вечером, придя домой, Лариса позвонила Любе.

– Я хотела тебе сказать… – неуверенно начала она, потомпродолжила более решительно: – Я тебя видела.

– Да? – равнодушно отозвалась Люба. – И чтотеперь?

– Ты можешь не беспокоиться. Я ничего не скажу.Конечно, не надо бы тебе этого делать… Но все равно, это уже не имеет никакогозначения. Ее больше нет, и это главное.

– Да, – эхом откликнулась Люба, – ее большенет. А все остальное значения не имеет.

* * *

Выполняя совет Анастасии не трогать Любу Сергиенко безпредварительной разработки, Юра Коротков решил разузнать о ней поподробнее удрузей Стрельникова. Вот тут-то и выяснилось, что почти три недели, а если бытьточным – девятнадцать дней после возвращения из Турции она провела не умифического нового любовника, а в квартире Томчаков. Сам Вячеслав Томчак,правда, в то время жил в основном на даче, но все же два или три раза приезжалв Москву, видел у себя дома Любу и знал ее печальную турецкую эпопею со словжены.

– Она выглядела очень подавленной, – рассказывалон Короткову, – по-моему, она даже плохо понимала, что вокруг неепроисходит. Я бы сказал, она была в шоке. Представьте себе, так настрадаться начужбине, так мечтать о возвращении домой, и узнать такое… Мало того, что Володяее не ждет, так он еще и связался с ее подругой, которая так подло обошлась сней в Турции, оставив без денег и вынудив платить собственные долги.

– Скажите, вы хорошо знали Широкову?

– Нет, совсем не знал. Когда Володя расстался с женой истал жить с Любой, мы приняли ее как его будущую супругу и общались с нейдовольно часто. А когда появилась Мила, мы первое время даже не знали, что этоЛюбина подружка. Думали – так, легкое увлечение на время Любиного отсутствия,вполне простительное. Потом оказалось, что все не так просто, Мила крепко занего взялась, и Любе рядом со Стрельниковым места уже не оставалось. Все этопроизошло нынешним летом, а с первого сентября мы со Стрельниковым вместе неработаем. Так что о Миле у меня представление довольно смутное. Любу я знаюнамного лучше.

– Как вам кажется, Люба Сергиенко могла бы мстить Миле?

– А почему нет? – усмехнувшись, откликнулся Томчаквопросом на вопрос. – Вполне. Мотив есть, и достаточно веский. Есть за чтомстить. Тем более Любаша – существо на редкость злопамятное, обиды годамипомнит, ничего не прощает. А вы что, всерьез ее подозреваете?

– Нет, что вы, – успокоил его Коротков. –Просто навожу справки. Как знать, может быть, и придется ее подозревать. А покау меня таких оснований нет. Как вы думаете, Вячеслав Петрович, могла бы Любарассказать мне о своей убитой подруге какие-нибудь полезные для следствияподробности?

Вопрос был совершенно идиотский, и задавал его Коротковвовсе не для того, чтобы услышать ответ по существу. Из того, что удалось насегодняшний день узнать о Людмиле Широковой, вытекало, что убить ее могла нетолько Люба Сергиенко, но и сам Стрельников, если бы узнал о постельныхпохождениях своей возлюбленной. И если подозрения в адрес Стрельникованебеспочвенны, его верные друзья Томчак и Леонтьев сделают все, чтобы вывестинастырных оперативников долой из своего круга. Пусть пасутся на чужих полях,нечего им нашу травку щипать. И если Томчак в глубине души подозревает, что егодруг мог оказаться убийцей, он сейчас начнет уверять Короткова, что ничегонового, а тем более плохого Люба про свою погибшую подружку не расскажет.

– Разумеется, – ответил Томчак, – но только вопределенных пределах. Насколько я понял, в последние полгода они не виделись ипосле возвращения из-за границы не встречались. Так что о жизни Милы впоследние месяцы вряд ли Люба сможет рассказать что-то существенное.

Так и есть. Он пытается мягко дать понять Короткову, что сЛюбой разговаривать бесполезно, она все равно ничего интересного для дела незнает. Почему? Почему он не хочет, чтобы с Любой беседовали? Потому что онаслишком хорошо знает самого Стрельникова и может порассказать о его характере ипривычках нечто такое, что усилит подозрения. Или даже полностью их подтвердит.