– Не ссыте, – сказал, словно подачку кинул. – Все будет тип-топ. Я вас специально сюда потащил: тут старое место. Еще в древности здесь обряды проводили.

Почему-то Сувор не почувствовал от этих слов никакого облегчения, наоборот, ужас нарастал. Больше всего ему хотелось броситься прочь отсюда.

«И мёртвый месяц еле освещает путь,

И звёзды давят нам на грудь, не продохнуть…»

С вызовом всему миру Сувор загорланил песню. Он был уверен, что Шева прикажет заткнуться, но тот хранил угрюмое молчание.

«И воздух ядовит, как ртуть.

Нельзя свернуть, нельзя шагнуть,

И не пройти нам этот путь через туман.»

(«Туман» Сектор Газа)

Сувор отрывисто выкрикивал слова, бросая вызов собственным страхам: «Плюнем и пойдем через туман!» Его никто не поддержал, но Сувору было все равно – скоро их дороги разойдутся.

Эту песню на праздниках всегда пел дядька Сувора, младший брат отца. Песня была для него воспоминанием о службе в армии, о молодости и беззаботности. И Сувору, тогда сопливому пацану, передавалось это чувство. Будто и он бежал вместе со всеми по залитому солнцем плацу, мок под ливнем часами, отжимался на спор, а потом падал без задних ног. Когда Сувор подпевал дядьке, ощущал себя настоящим, из крови и плоти, готовым драться за свое. Иногда он думал после окончания колледжа пойти служить, хотя мать ныла, что в армии беспредел, и он только время зря потеряет. Но в общем, видно будет.

– Ну ты разошелся, – хохотнул Челяба, – всех волков в округе распугал.

Сувор подумал, что, если Челяба брякнет что-то еще, он его ударит, но Челяба больше не проронил ни слова.

Когда Никита вышел во двор, в него полетел снежок, запуленный Костей. Никита увернулся, а вот Тина, шедшая за ним, получила удар в плечо. Она не растерялась и запустила ответный, который влетел прямо Дане в лоб. Вскоре во дворе разразилось настоящее сражение. Никита, Тина и Оля отбивались от превосходящих сил противника в виде Кости, Дани и Нины. Они бегали вокруг дома, прятались в секретных местах, а потом выпрыгивали в подходящий момент, чтобы бросить снежки в спину. Партизанщина, конечно, но на войне все методы хороши, особенно после того, как Даня насыпал снега Оле за шиворот. Она не успокоилась, пока не утопила его в сугробе. После этого противник запросил пощады и был помилован.

– Связались с писателем? – спросил Даня, когда все немного успокоились.

Никита переглянулся с Тиной: посмотреть ответ он совсем забыл.

– Его не было онлайн, – ответил Никита. – Но я ему номер телефона оставил.

– Надеешься, что он перезвонит? – подмигнул Костя и манерным голос произнес: – Я ваш горячий поклонник, Сувор, простите, что надоедаю.

Никита натянул Косте шапку на глаза.

– Ладно, сейчас проверю.

Он вновь залез на чердак, но интернет пропал. Значит, не судьба.

– Может, в дом пойдем? – поинтересовался Никита, когда вернулся. – А то обсохнуть бы не мешало.

Они высыпали угли на землю и затащили в коридор шашлык с картошкой: там прохладно, не испортится и без холодильника.

– Мангал тоже оставлять не будем, – деловито сказал Костя. – А то придут ночью маленькие человечки-несуны из соседней деревни и стибрят его на металлолом.

– Шампуры дома отмою, – решил Никита.

– Не надо, – возразила Нина, – я их в тазу замочу, потом сами отойдут.

Пластиковые тарелки и стаканы убрали в мусорный мешок. Вскоре на дворе было чисто, не считая потухшего угля.

Ребята возвратились под крышу и первым делом подкинули дров в топку.

– Надо чайник вскипятить, у меня же кексы с собой прихвачены, – спохватился Даня.

– И ты молчал?! – Костя шутливо схватился за шампур. – Зарэжу!

Все покатились со смеху: из-за темной бороды Костя и так смахивал на горца, а тут еще решил подыграть.

– Потому и молчал, Костик, – со смирением в голосе ответил Даня, – что ты бы все это сожрал в одно лицо. И даже совесть тебя потом не мучила.

Никита усмехнулся: да уж, был у Кости недостаток – очень любил поесть. Особенно если дело касалось мяса и выпечки.

– Ник, – окликнул его Даня, – ты бы спрятал шашлык куда подальше. А то, боюсь, к утру Костик его прикончит.

– Ты бы лучше еще гитару привез, – проворчал тот. – Когда поешь, за умного сойти можешь.

Никита был согласен про гитару, зря ее Даня не захватил, сейчас бы спели что-нибудь. Но тот с видом победителя достал смартфон:

– Решил, что лучше на диктофон запишу. Чтобы не таскать лишнего с собой. Нина, ты текст распечатала? – спросил Даня.

Нина раздала несколько листков.

– О-о, сама перевела? – уточнил он.

Нина кивнула. Никита мысленно ей поаплодировал: она крутая.

Даня включил музыку и после небольшого проигрыша запел:

«Ты будешь сражаться?

Когда другие падут или прогнутся, скажи,

В моем замке?»

У него имелся мягкий приятный тенор. На большинстве школьных праздников не обходились без участия Дани, он был школьной звездой. Девчонки млели от одного его голоса. А тут еще и внешность под стать: за метр восемьдесят, худой, но в меру, и блондин. «Натуральный блондин», – подчеркивал Даня, придавая выражению двусмысленность. Никита и Костя подхватили:

«Ничто не проходит без потерь и утрат, скажи:

Остались ли звезды?

Светлы ль небеса?

Спасет ли это нас от греха?

Наступит ли завтра?

Потому что мой замок крепок.»

Музыка звучала все жестче, Никита стал отбивать ритм на коленях, Костя и Даня на столе, изображая барабаны:

«Это цена, которую платишь,

Оставь позади терзанья, отбрось их.

Это лишь серые будни.

Лучше охотиться, чем стать падалью.

Брось вызов небесам на краю пропасти – ведь ты

Настоящий!»

Нина не выдержала и присоединилась к поющим, хотя обычно стеснялась своего голоса:

«Бьется каменное сердце.

Ты должен быть хладен,

Чтобы добиться победы над всеми.

Да, ты настоящий.

Живи своей жизнью, убийца.

Стань равнодушным,

Ведь ты настоящий.»

(Авторский перевод «Natural» Imagine Dragons)