– Наши офицеры только о нем и говорят, – сказал оносторожно. – Его вроде бы запретили как непристойный?

Ее щечки снова заалели.

– Да. Но молодежь тайком танцует. Я, правда, не ви­дела…

– Каков он?

– Говорят, в нем кавалер во время танца левой рукой непросто касается кончиков пальцев дамы… а держит ее за руку. А правой вовсеобнимает за талию… Конечно, на вытянутой руке! Но у нас вальс танцевать нельзя.В самом деле, о девушке могут подумать нехорошее, если позволит себяобнимать за талию незнакомому мужчине. Даже в танце!

Он спросил тихо:

– Но в Вене же танцуют?

– Там у них много музыкантов, художников, артистов, к нимотношение лучше, чем у нас. У нас вальс если и начнут танцевать, то развечто среди простонародья… хотя я не могу себе представить, чтобы пьяные мужикиего танцевали… А в высшем свете нравы строгие.

Александр рассматривал ее искоса, не в силах отвести взор.Он вообще не любил танцы, в них было слишком много от механических фигур. Жизньоставалась только в народных плясках, там даже кипела и хлестала через край,но, чтобы не быть изгоем, выучил все па и мог танцевать все, что игралось набалах. А вальс, при всей его якобы непристойности, может оказаться лишьочередным танцем заводных игрушек.

Впрочем, подумал он с усмешкой, может быть, его создателькак раз сам настрадался от бездушия бальных танцев, потому создал нечто ближе кгопаку или народной мазурке?

Заиграли полонез, новый танец, что недавно вошел в модупосле завоевания русскими войсками Польши. Вместе с награбленным оттуда вывезлии музыкантов, художников, артистов. Если не в Санкт-Петербург для украшениястолицы, то в Сибирь, чтобы смирить польский гонор.

Александр поклонился Кате, так ее хотелось называть, еенежные пальцы коснулись его руки, они вошли в круг. Танцующих было двенадцатьпар, все двигались по кругу в строго размеренном ритме, останавливались,раскланивались, менялись местами, раскланивались, все медленно и чинно, но онвдруг ощутил, что зал исчез и все исчезло, а они танцуют только вдвоем.А вместо стен с канделябрами и запаха восковых свечей – берег реки иаромат цветов, свежесть близкой реки.

По ее глазам он внезапно понял, что она тоже с ним в ихволшебном мире для двоих. Стены зала растворились и для нее, исчезли как дымвсе танцующие, родители и с завистливой враждебностью наблюдающая офицерскаязнать.

На следующий день он нанес визит в дом князя Вяземского.Чувствовал себя не в своей тарелке. Впервые его страстное желание совпало сжеланиями других: полковника, тетушки и наставника Кэт и, как он втайненадеялся, с желанием самой Кэт.

Дворецкий, с достоинством кланяясь, проводил через анфиладузалов в кабинет самого князя. Александр чувствовал, как побежали мурашки покоже. Кабинет был достаточно просторен, чтобы в нем проводились учения с ротойновобранцев. В левом углу внимание привлекал камин на аглицкий манер, тамбелеют торцами березовые чурки в обертках бересты, стены заняты книжнымишкафами. Фолианты в телячьей коже, монограммы вытиснены золотом. Огромный столзавален бумагами. Даже в одном из трех кресел лежит свернутая в рулон карта.Массивная чернильница из дорогого малахита, пучок гусиных перьев в хрустальномстаканчике, настольный календарь… Похоже, князь и на юге продолжает заниматьсяработой, а не только охотится на лис, как утверждают знатоки.

Он еще рассматривал книжный шкаф с книгами, когда дверьраспахнулась, вошел грузный мужчина в дорогом камзоле. Вид у него былпредставительный, в движениях чувствовалась уверенность высокорожденного,привыкшего с детства отдавать распоряжения, но лицо было мягким, а сейчас ивовсе лучилось довольством и счастьем.

Он еще от дверей раскинул руки:

– Позволь мне обнять тебя, отважный юноша!.. Я богат,но главное мое сокровище – Кэт. Это поздний ребенок, я в нее вложил всюдушу. Господь видит, как я просыпаюсь в страхе ее потерять, но позавчера я былкак никогда к этому близок.

Он обнял Александра, расцеловал в обе щеки, усадил в кресло.Придержал рукой, тот порывался вскочить, сам обогнул стол и с удовольствиемопустился на мягкое сиденье.

– Полковник много рассказывал о тебе, Саша. Позволь тебя такназывать? Он очень высокого мнения о тебе.

Александр пробормотал в смущении:

– Я здесь всего два месяца. Чем я мог заслужить стольлестную оценку?

Князь покровительственно засмеялся:

– Саша, мы с полковником уже в том возрасте, когда жизненныйопыт позволяет судить о многом. Мы видывали много, потому нам не требуютсягоды, чтобы сразу понять человека. Ты из тех, кто шагает далеко. Есть люди,которые живут как трава. Есть – как звери. Но на каждое поколениерождаются люди, их мало, которым их мир сразу начинает казаться тесен. Они,каждый по-своему, начинают его расширять, улучшать, перестраивать. Это имудрецы вроде Моисея, Аристотеля, нашего гения Ломоносова, и завоеватели вродеАттилы, Чингисхана, Александра Македонского, и хитроумные механики вродеАрхимеда или Кулибина… При всей разности эти люди из одного теста. Им тесно вэтом мире! Я не знаю, кем будешь ты… Может быть, твои крылья сгорят всамом начале и никто не увидит твоего взлета, но ты – из этой породы.

Александр слушал его раскрыв рот. Князь говорит то, что онсам постоянно чувствовал в сердце, но не мог выразить словами. Люди вокругслишком ленивы, слишком медлительны, слишком мало хотят от жизни. Но они такиевсе… как он думал раньше.

– Не знаю, – ответил он искренне. – Ведь я служитьтолько начал. Я все время учился… и сейчас все время учусь.

Князь кивнул. Глаза на пухлом, слегка одутловатом лице былиживые, внимательные.

– Учишься. А нынешние дворяне в подражание Митрофанушкестонут: не хочу учиться – хочу жениться.

Его острый взгляд остановился на его лице. Александр ощутил,что краснеет. Князь несколько мгновений изучал его, с легким смешком откинулсяна спинку кресла:

– Саша, мы твои должники. Дело не в драгоценностях, чтоунесли бы разбойники, я в состоянии тут же купить новые, но Кэт даже не успелаиспугаться, вот за что я тебе благодарен! Когда ты появился, молодой и веселый,сабля в руке, а в глазах удаль… не спорь, так тебя описала не только она, но имоя сестра, то они все трое были абсолютно уверены, вот что удивительно, что ствоим появлением все пойдет хорошо…

– Ну уж…

– Я сам их не понимаю, но они в один голос твердят, чтосразу поверили в тебя. Один супротив пяти! Но Кэт была уверена, что тыихразгонишь, а ее спасешь. Так и случилось, но более того…

Александр ежился под пристальным взглядом. Князь неожиданноусмехнулся:

– Тебе будет доставаться за рискованные решения. А такжеза те, которые ты принимаешь за других. Признаться, я без охоты принял тогоразбойника. Лишь по настоянию дочери, которую люблю настолько, что отказать нив чем не могу. Но ты оказался прав: он обожает коней, готов и спать в конюшне,а на работе конюха просто счастлив. Конечно, я запретил домашним упоминать, какон нам достался. Таким образом, мы обрели в его лице преданнейшего человека.Странные бывают повороты судьбы, верно?