– Простите… не подумайте, что я тороплю из каких-тосоображений. Однако меня через две недели отправляют в Санкт-Петербург.

Князь вскинул брови:

– Зачем?

– Мне сказано не было.

– А так бывает?

– Мы люди военные. Я на службе.

Князь покачал головой, не сводя с него пытливого взгляда:

– Даже полковник не знает? Впрочем, он тоже может строитьдогадки сколько угодно. Да и я, кстати… По крайней мере, если тебя из этой дырывызывают в Петербург, это что-то значит. По крайней мере, что ты чего-тостоишь. Или в Петербурге полагают, что ты можешь что-то стоить.

Кэт смотрела на Александра остановившимися глазами.В них было отчаяние, там предательски заблестело. Александр чувствовал,как его сердце дрогнуло от сочувствия и жалости.

Княгиня спросила непонимающе:

– Вызывают в Петербург? Такого… юного?

– У него отличный послужной список, – пояснилкнязь. Он усмехнулся. – Хоть и очень-очень короткий. Что ж, это меняетдело. Я просто не знаю, что мы успеем сделать…

Кэт вскрикнула:

– А на следующем балу? Это будет всего через неделю.

Княгиня молчала, но взгляд, который бросила на супруга, былкрасноречив и полон мольбы. Кэт прижалась к отцу, голову положила ему на грудь.Князь погладил ее по волосам, вздохнул:

– Будь по-твоему.

Она обняла и горячо поцеловала отца. Князь, обнимая ее однойрукой, похлопал другой Александра по плечу:

– Ну, ежели жизнь торопит… Мы объявим о помолвке в субботу.

Высший свет Херсона был в шоке, когда князь Вяземский вчастной беседе за ломберным столом упомянул о предстоящей помолвке его дочери сюным подпоручиком из местного гарнизона. Она была яркой звездочкой нанебосклоне Херсонщины, немало офицеров из высших семей имели на нее виды,добивались благосклонности.

Барон Зигмунд Грессер, заслышав эту новость, загнал коня,примчавшись из своего имения ко дворцу князя. Он больше всех надеялся получитьруку юной княжны. На балах обычно он танцевал с нею главный танец. Он танцевалбы с нею все, если бы правила приличия не ограничивали одним, да и Кэтблагосклонно распределяла внимание между молодыми дворянами из окрестных именийи блестящими офицерами из местного гарнизона.

Ему было двадцать пять лет, он вел дела на землях,принадлежащих Грессерам, и управлял имением, хотя был еще жив его отец и двастарших брата. Но братья служили в армии, а отец был слишком болен, почти невставал, и юный барон взял всю ношу на свои плечи.

Он был высок и статен, силен, сам мог заарканить дикого коняи обуздать его, владел оружием не хуже офицеров, а то и лучше, а своим живым инеукротимым нравом успел нажить себе врагов, но еще больше – друзей. Онбыл кумиром у местных красавиц, но сам видел только Кэт, говорил только о ней,и хоть не все смирились, что юная княжна в конце концов станет баронессойГрессер, но молва все упорнее связывала их будущие жизни вместе.

Пометавшись по городу, Зигмунд проскакал на взмыленном конемимо летней площадки городского сада. Там играл оркестр, мелодия была искаженадо неузнаваемости, но играли с большим энтузиазмом, группа нарядных людейсидела на скамьях, слушала, изредка хлопала. Среди них Грессер заметил расшитыемундиры офицеров.

Он спрыгнул с коня, швырнул поводья мальчишке:

– Подержи коня! Вернусь, дам целковый.

Даже оркестранты заметили высокого и явно рассерженногомужчину, что быстро шел к площадке для оркестра. В его сторону началиповорачиваться головы, переговариваться. Грессера знали в городе все: отгубернатора до чистильщика обуви.

Офицеры, ранее встречавшие его недоброжелательно, теперьпереглянулись, майор шагнул вперед с распростертыми объятиями:

– Дорогой барон!.. Как давно мы вас не видели,соскучились!.. Не желаете ли пропустить с нами по бокалу шампанского?

– Пока нет, – ответил Грессер коротко.

—А чего-нибудь желаете? – продолжал майор.

– Да.

– Можно нам полюбопытствовать…

Грессер покосился на застывшие в радостном предвкушениискандала лица офицеров. Некоторые поглядывали на статного подпоручика, тотсидел в сторонке. Этого офицера Грессер еще не встречал в свете.

– Все увидите сами, – ответил Грессер коротко.

Подпоручик слушал музыку, лицо его было спокойное, ноГрессер, сам собранный и чуткий как зверь, сразу ощутил идущую от него мрачнуюугрозу. Грессер был высок, но этот подпоручик на полголовы выше, в плечах шире,даже в недвижимости чувствуется звериная мощь и ловкость. Малоросс, вспомнилГрессер, слегка трезвея. Из горячих земель, где даже крестьяне спать ложатся спистолем под подушкой… там нет крепостных, а казачество – буйная сила. Онсам, если не врут, сын главного гармаша Запорожской Сечи, с детства приученуступать дорогу только старшим, всегда готов постоять за себя и своих друзей…Впрочем, друзей себе здесь еще не завел, что на руку его противникам.

– Это и есть щенок, о котором столько говорят?

– Он, – радостно подтвердил майор.

– У меня еще много дел, – ответил Грессеркоротко. – Важных. Но сперва я должен покончить с одним пустячком.

Он обошел майора и остановился перед подпоручиком. Голос егобыл резок.

– До меня дошли слухи, что вы, господин подпоручик… –эти слова он произнес с нескрываемым презрением, – осмелились волочитьсяза дочерью князя!

Подпоручик взглянул на него искоса, мимоходом, словно напроползшего мимо жука, продолжал слушать оркестр. Лицо его было спокойное.Грессер сказал закипая:

– Вы мне ответите, молодой наглец!

Подпоручик обратил на него ленивый взор. Голос былмедленный, но в нем Грессер ощутил ледяную угрозу:

– Вам лучше не требовать ответа.

– Почему?

– Я вобью вам в глотку ваши наглые слова вместе сзубами.

Грессер чувствовал глаза всех собравшихся. Даже далекийоркестр играл медленнее, вразнобой. Там тоже следили за ссорой. Грессер сказал,закипая злостью:

– Что ж, попробуйте.

Он никогда не думал, что человек может двигаться так быстро.Подпоручик внезапно оказался перед ним. Грессер ощутил резкую боль, услышалхруст. Земля и небо несколько раз поменялись местами. В ушах тонко ипротивно зазвенело, в голове возник тяжелый гул, словно с разбегу ударился лбомо колокол.

Постепенно он начал слышать голоса, увидел обеспокоенныелица на фоне синего неба и понял, что лежит на земле. Он попытался встать, рукаподломилась, и он со стоном рухнул обратно. Только тогда ощутил, что по лицутечет кровь, а во рту перекатываются мелкие камешки.