Стараясь спрятаться от колючего ледяноговетра, я добралась до подземки, втиснулась в отвратительно набитый вагон,протолкалась к противоположным дверям, навалилась на поручень и закрыла глаза.Холодные ноги и руки начали медленно согреваться. Покачиваясь на стыкахрельсов, состав мчался сквозь тьму. В вагоне стояло напряженное молчание, часыпоказывали половину четвертого. Замечали ли вы, что примерно до шести вечера вметро царит тишина? Люди либо читают, либо тупо смотрят перед собой. Причемпосле обеда, где-то в два, в три, кое-кто начинает разговаривать, а утромвообще кошмар, все несутся по коридорам, словно зомби, на лицах нет никакихэмоций, толпа движется в абсолютном молчании, слышно только шарканье подошв.Вечером – веселей. Появляются парочки и праздношатающиеся, звучат смех иразговоры. Но утром лично мне, маленькой частице человеческой толпы, несущейсяна работу, делается просто страшно. Впрочем, страшно мне стало и сейчас, но неот мрачных лиц соотечественников. Неожиданно в душу вполз ужас: что мне делатьв книжном магазине? Как это, раздавать автографы?

К лавке «Огонь знаний» я приплелась в половинепятого, остановилась у входа и перевела дух. Следовало собрать в кулак всемужество, чтобы войти внутрь. У обочины стоял серебристый «Мерседес», околонего жалась кучка девчонок. Потом одна из них прислонилась к переднему крылу иоперлась на него. Мигом вылез шофер, кудрявый парень лет двадцати пяти, изаорал:

– Так, пошли отсюда, быстро!

– Это машина Смоляковой? – робкоспросила одна из девчонок.

– Да, – сбавил тон водитель, –но это вовсе не значит, что вы ее можете царапать!

– Ой, нам такое в голову не придет! –заверещали девчонки. – Мы обожаем Смолякову. Можно сфотографироваться нафоне ее тачки?

– Валяйте, – разрешил шофер, –я сегодня слишком добрый.

Девчонки захихикали и стали позировать у«Мерседеса».

– Шурик, – раздался тоненькийдетский голосок, – возьми цветы.

Я посмотрела в сторону магазина. Из «Огнязнаний» валила гомонящая толпа. Впереди шла маленькая, ростом ниже меня,худенькая блондиночка с короткой стрижкой. На ней был коротенький светлыйсвингер из щипаной норки. Маленькими ручками она с явным трудом держала пудовыебукеты. Шофер бросился на зов. Он сгреб цветы в одну руку, второй взялписательницу под локоть и повел к «мерсу», приговаривая:

– Осторожнее, лед кругом, еще упадете,ноги сломаете!

– Ну и хорошо, – защебеталаСмолякова, – зато сколько новых книг напишу, пока в больнице проваляюсь.

– Пишите больше, – загуделатолпа, – нам на радость! Медленно работаете, не ленитесь!

– Побойтесь бога, – обозлилсяшофер, – убить Миладу Сергеевну решили? Она и так в месяц по книге сдает!

– Так мы за один день читаем! –заголосили тетки, обступая Смолякову. – Ой, можно вас пощупать!

Писательница засмеялась:

– Если очень хочется, то пожалуйста!

– Еще чего! – взъелся шофер. –Придумали тоже! А ну отойдите от Милады Сергеевны, еще попросите кусочек от нееоткусить!

– Шурик, – укоризненно прощебеталаСмолякова, – не вредничай!

– Вот сфотографироваться можно, –разрешил парень.

Писательница с самой счастливой улыбкойпринялась вертеться перед объективами. Наконец она, изящно помахав всем ручкой,влезла в «мерс». На мгновение передо мной мелькнул модный длинноносый сапог натонком каблуке. Я удивилась, у крохотной Смоляковой, однако, не нога, а лыжа,размер сороковой, не меньше.

Внезапно в передней двери опустилось стекло.

– Вы не успели получить автограф? –прочирикала Смолякова. – Давайте книжку.

– Э… э… – замялась я.

– Не стесняйся, – буркнулШурик, – Милада Сергеевна не кусается.

– Но… в общем…

Из груди писательницы вырвался легкий вздох.

– Шура, у нас в багажнике есть книги?

Шофер кивнул, вылез и вытащил томик в яркойобложке. Смолякова взяла ручку, простой, копеечный, пластмассовый «Бик»,нацарапала пару слов и сунула книгу мне.

– Пожалуйста.

– Спасибо.

Продолжая мило улыбаться, самая продаваемаяписательница года подняла стекло. «Мерс» плавно поехал вперед. На секундупередо мной мелькнуло лицо Смоляковой, без приятной гримасы, очень усталое,даже мрачное. Из магазина вышел мужчина и поставил на освободившееся местопарковки два железных столбика с цепочкой. Я открыла книгу, интересно, чтоследует там писать? «С любовью. М. Смолякова».

С самым сладким выражением на лице я вошла вмагазин и спросила у охранника:

– Где тут встреча с писательницей АринойВиоловой.

– Через полчаса, – ответил парень.

– Это я.

– Кто?

– Я Арина Виолова.

Секьюрити изогнул одну бровь.

– Да? Очень приятно. Сейчас открою вампарковку.

– Спасибо, не надо.

– Встали у метро? Велите своему водителюподъехать к входу, мы специально место резервируем.

– Не стоит беспокоиться.

– Нет, пусть приедет, – настаивалпротивный юноша.

Пришлось сказать, что я без машины.

– Пешком?

– Да!

– На метро??

– Да!!

– Ага, – забубнил охранник, –всяко бывает, оно и правильно, ближе к народу, поднимайтесь на второй этаж, вкабинет директора.

Я нашла нужную дверь, толкнула ее и увидела полнуюдаму со слишком ярким макияжем.

– Вы ко мне? По какому вопросу? –настороженно поинтересовалась она.

– Я Арина Виолова!

– Очень приятно, – засуетиласьдиректриса, – будем знакомы, Тамара Львовна. Чай, кофе? Вам парковкуоткрыли?

– Да! – рявкнула я.

Мигом появились чайничек и тарелка снарезанным тортом, и тут я ощутила легкий укол. «Птичье молоко» было явнокуплено для Смоляковой, она во всех интервью рассказывает, что обожает именноэто лакомство. Мне достались объедки.