мотылька не осталось и следа. Исчезли и тени, что собрались неподалёку.

Причитая от ужаса, Никаноровна завозилась в траве.

– Ты как, бабулька, жива? – дворовый внимательно осмотрел страдалицу. После этого заголосил в негодовании. – Ты что же удумала, дурында? Ты что учудила? Пошто от девчат сбёгла? Пошто всех на тормашки поставила?? Я с ног сбилси! Едва добралси досюдова! Спасибо, дрёма пособила по старой памяти. Спасибо, подсказку дала, где ты торчишь!

– Чур меня, чур меня, – вяло отмахивалась Никаноровна. – Уйди. Скройся с глаз…

– Да ты повредиласи что ли, бабулька? С бесицами-трясовицами связаласи! Чуть ворогухе в лапы не попаласи! А меня прочь гонишь, неблагодарная!

Никаноровна непонимающе таращилась на разошедшегося кота. Потрясение, испытанное за последний час, сильно сказалось на её голове.

Уперев лапы в бока, дворовый, взахлёб продолжил делиться наболевшим.

– Не выспалси!.. Металси!.. Проголодалси!.. – обрывки фраз доносились до Никаноровны неразборчивой скороговоркой.

Когда же кот поутих да велел собираться в Ермолаево, бабка встрепенулась и категорически заявила:

– В Ермолаево не вернусь!

– Не вернёшьси?

– Ни за что!

– Куда в таком случае прикажете вас доставить? – вкрадчиво промурлыкал кот, едва сдерживаясь.

– Доставь меня в пансион!

– Ах, в пансион… – нарочито медленно повторил дворовый и разом взорвался. – Да ты в уме или как? Сказано – в Ермолаево, вот и готовси туда! Девчата эскири… эпскири… экспириент замыслили, приманку колдуну мастрыть собралиси. Ты там в главной роли! В роли живца!

Услышав про живца, бабка вдруг с силой влепила коту по носу.

Не ожидавший подобного вероломства дворовый хрюкнул и свалился на траву. Никаноровна же подхватилась да припустила к лесу.

– Живца! Живца! – только и билось в голове, заставляло бежать прочь, чтобы спастись.

С невероятной резвостью Никаноровна мчалась по тропинке, всё дальше и дальше удаляясь от человеческого жилья.

Сердце скакало мячиком, в груди давило – воздух застревал в горле жёстким комом.

Поредели деревья, среди спутанной травы появились проплешины стоячей воды, прокурлыкали проснувшиеся лягушки – неожиданно для себя, Никаноровна вывернула к болоту.

Разлившийся вокруг запах тины и подгнивших растений остановил её, заставил внимательно оглядеться.

Совсем рядом захлюпало – кто-то ходил по болоту, совершенно не боясь угодить в топь. Никаноровна завертелась вокруг, но никого не увидела. Однако шаги не смолкали, невидимка будто дразнил бабку или хотел напугать.

Присев на корточки, Никаноровна зашарила руками в траве. Наткнувшись на короткую ветку, вцепилась в неё как в спасательный круг.

– Где ты там, покажись! – размахивая обретённым орудием перед собой, осторожно попятилась назад.

Отвечая на это требование, болото протяжно вздохнуло. В ближней проплешине громко забулькали пузыри. Зловонный запах поднялся со дна, а следом потянулась залепленная тиной рука.

Никаноровна не стала ждать появления её обладателя. Прицелившись, напала первой.

– Вот тебе, погань болотная! Вот тебе, тварина! – на одной ноте верещала она, с силой лупцуя застоявшуюся воду. Вонючие брызги летели по сторонам, под веткой чавкала да стонала жижа. И не было больше никакой руки – лишь перекрученная тряпка всплывала и снова тонула под яростными ударами.

– Тьфу. Пакость! – сплюнула Никаноровна и, обессилив, рухнула на твёрдую кочку.

Она не успела как следует отдышаться, как снова зашлёпало рядом. В подступающих сумерках проявился тонкий женский силуэт. Незнакомка стояла чуть поодаль, склонив голову и тихо качаясь. Простое платье было ей явно велико, волосы неухоженными прядями закрывали лицо.

– Эй! – подалась вперёд Никаноровна. – Ты местная? Из деревни?

Она так обрадовалась появлению женщины, что утратила бдительность и чуть не ступила на чарусу. Опомнившись в последний момент, бабка притормозила и перехватила жадный изголодавшийся взгляд. На бескровном незнакомки лице застыла приклеенная улыбка, в пуговицах-глазах растеклась чернота.

Медленно, шажок за шажком, болотная направилась к бабке.

Взмахнув руками, Никаноровна попятилась от неё да, оступившись, шлёпнулась в жижу. Она завела было молитву, но позабыла слова – в голове словно стёрли ластиком все мысли. Верное орудие – подобранная ветка – отлетела куда-то в сторону и пропала. Забарахтавшись среди мокрой травы, Никаноровна попыталась подняться, но тварь опередила её, наступила на грудь синюшной гусиной лапой.

Склонив жуткое нечеловеческое лицо, принялась разглядывать бабку и причмокивать безгубым ртом.

– С-с-с-гинь… п-п-пропади, – Никаноровна вскинула руку, чтобы перекрестить болотную, как та вдруг дёрнулась и отлетела назад.

– Моё! – пробасило громко. – Не тронь! Уймись!

Иван Ильич появился неожиданно, замер в угрожающей позе, пугая тварь. Но болотная не отступила, с визгом прыгнула на колдуна. Вцепившись пиявкой, повалила на траву, извиваясь ужом, потащила к водяному окну.

Красный шар заходящего солнца завис над самой землёй, окрасив схватившиеся фигуры в багровые тона.

Бабка не стала ждать, чем закончится схватка – всхлипывая от страха похромала со страшного места…

Пока Никаноровна блуждала по болоту, в Ермолаево обсуждали её побег.

Прикусив губу, Матрёша метала дротики в косо пришпиленный на стену листок. Чья-то неверная рука изобразила на нём непонятное существо на тонких ногах. Если бы не расположенная поверху приписка, никто даже не догадался бы, что там нарисована Никаноровна. Преисполненная мрачного удовлетворения Матрёша ловко наносила удары в многострадальный бабкин лоб.

Остальные девчата расположились за столом и тихо переговаривались друг с другом.

– Она никогда не согласится, – вздыхала Грапа.

– А вот поглядим…

– Да что глядеть-то, Оня! И так понятно. Раз убежала – ни за что не станет рисковать.

– Всё из-за нашей болтовни! – каялась Варвара. – Если бы она не подслушала…

– Если бы да кабы, – отмахнулась Грапа. – Что случилось, то случилось. Чего уж теперь.

– Нужно её уговорить. Не получится у нас по-другому. – баба Оня была настроена решительно. – Мы обязаны обезвредить колдуна!

– Ты её найди сначала.

– Котеич найдёт.

– Ваш котеич пузо набил да храпит в укромном местечке, – не сдержалась Матрёша.

– Зря ты так, – укорила Оня. – Он старается, помогает.

– Опять всю пыльцу растратит. Не ему ж собирать.

– Не ворчи. Я своей поделилась. Что для дела жалеть.

Матрёша собралась возразить да не успела – посреди комнаты возник встрёпанный дворовый. Обхватив лапами нос, он тоненько и жалостно подвывал.

– Ох, изукрасилси! Ох, красоты лишилси! Ох, потре… – оборвав причитания, кот сцапал с блюда одинокий пирожок и с жадностью заглотил.

– Чтой-то у тебя? – поразилась Грапа.

– Боевая крещения! – кот продемонстрировал распухший багровой сливой нос и слегка боднул бабу Оню, выпрашивая себе перекус.

– Сейчас соберу, страдалец ты наш, – бабка направилась к печи.

– На сухари его сажай, Оня! – рявкнула Матрёша. – Всё дело провалил, упустил беглянку.

– Она меня кольцом огрела! – пожаловался кот. – Я и моргнуть не сподобилси.

– Эта Никаноровна наделает дел. – пробормотала Грапа. – Откуда у неё это кольцо?

– Прабабка оставила. – Варвара обернулась к Матрёше. – Что-то такое она говорила. Да, Матрёш?

– Говорила. – мрачно подтвердила Матрёша. –