От главврача по паркету тянулось тёмное пятно. Он то разбивалось надвое, то снова сливалось в общий ком. В нём не было ничего, хоть отдалённо напоминающего человеческий силуэт.

– Что же вы, Евдокия Никаноровна, народ баламутите? – скривился Иван Ильич. – Пойдёмте лучше в кабинет, я вас успокою, таблеточек пропишу.

– Не нужны мне таблеточки! – попятилась Никаноровна. – Я как-нибудь без них, по старинке.

– Ну, по старинке, так по старинке, – ухмыльнулся главврач и попытался схватить бабку.

– Стоять! – неожиданно вступилась Матрёша. Выхватив из кармана кулёк с жаренными семечками, швырнула тот под ноги Ивану Ильичу. Семечки рассыпались кругом, наполнив воздух дурманящим ароматом.

– Что за детство. – главврач поморщился и прикрыл нос пухлой рукой. – Я вам не ератник какой. Даже обидно.

Однако дальше он не пошёл, не стал переступать через семечки, так и остался стоять на месте.

Никаноровне показалось, что толстяк неуловимо меняется.

На мгновение перед ней снова возникло давешнее чудовищное насекомое, и бабка, отпрыгнув, завизжала.

Девчатам, видимо тоже что-то привиделось – Матрёша вдруг схватилась за голову, Варвара оцепенела.

Довольно рассмеявшись, Иван Ильич потянулся снять очки, но рядом звучно всхлопнуло – в сияющем облаке появился встрёпанный кот. Он щедро рассыпал вокруг себя золотистую пыльцу и орал надсадно:

– Спасайтиси! Сюда! Ко мне!!

Девчата сориентировались мгновенно – одна за другой скакнули в искрящуюся завесу. Никаноровна же замешкалась, и тогда кот прыгнул на неё, прихватив за воротник.

Увлекаемая шустрым животным, бабка рухнула в пустоту. Желудок подкатил к самому горлу, в ушах засвистал ветер. Никаноровна завела было молитву, да сбилась. Какая-то сила оторвала её от кота и отбросила в сторону, на чавкающую влажную поверхность.

Застыв на четвереньках, бабка глотала воздух, тщетно пытаясь справиться с дурнотой. Под руками хлюпало, пахло застоявшейся водой и тиной.

– Опять лопухнулси. – пожаловался рядом знакомый голос. – Чуть не упустил тебя, толстунья! Ты пошто молитьси начала?

Никаноровна помотала головой и невразумительно замычала.

– Когда в воздухе, разве ж можно молитьси! Так бы и уконтропупилиси оба.

В лицо Никаноровне сунулась усатая кошачья мордаха, поинтересовалась участливо:

– Ты как бабулька, в соображении?

Никаноровна открыла было рот, чтобы ответить, но звуки отказывались выходить из горла.

Уставившись на упитанного говорящего кота, бабка только моргала часто и мелко дрожала.

– Что вытаращиласи как на неродного? Забыла, как вечеряли в этой твоей санатории?

С трудом сглотнув, Никаноровна издала сиплый звук:

– Т-т-ты?.. Это ты со мной разговаривал?

– Я! – горделиво кивнул кот и распушился. – Скажи, хорош! Ну?

– Не верю! Коты не умеют по человечьи.

– Дворовые мы. Потомственные. – подмигнул котяра круглым глазом. – К баб Ониному двору сызмальству приставлены.

– Дворовые? – Никаноровна слабо взмахнула рукой и забормотала, сбиваясь. – Изыди… нечистый дух… изыди… дух нечистый… нечистый дух…

Дворовый пригорюнился и подпёр голову лапой.

– Ну, завела пластинку. Ты граммофону-то выключи. Нам ещё от болота до деревни чапать.

– До какой деревни? – прошуршала прибалдевшая Никаноровна.

– В Ермолаево тебя отведу. Пусть девчата разбираютси.

– Девчата! – бабка вспомнила про Матрёшу с Варварой. Прихватившись за сердце, заозиралась вокруг, забормотала. – Где они? Где?

– Дык в Ермолаево! – объяснил кот.

– В Ермолаево? – тупо повторила бабка. – И Варя там? И… розовые волосы?

– Что розовые, то на время, – хихикнул кот. – Ус даю, скоро в рыжину подастси. Непостоянная у нас Матрёшка. Несерьёзная.

– Матрёша! – вспомнила имя знакомой Никаноровна. – С ней всё в порядке?

– Да что ей сделаетси? Пироги баб Онины трескает, пока я на холодном болоте кукую. Ты давай уже, поднимайси. Нам пора.

Упоминание про пироги встряхнуло Никаноровну, подскочив с земли она неожиданно проинформировала кота:

– У Ильича две тени! Целых две!

– В нем колдун заселилси. Вот и две.

– Это как – заселился?

– Молча! – вытаращил глаза кот. – Бац и угнездилси, вредитель!

– И что теперь?

– Выводить будем. Девчата сейчас совещаютси. Стратегию вырабатывают, как с ним совладать.

– Это правда колдун?

– А то. Двойная тень – главная примета. По ней и можно понять. Он, ирод, в санатории твоей шурует. Изголодалси за стольки лет, вот и косит народ.

– Откуда ты всё знаешь? – снова завела Никаноровна, да дворовый перебил бабку, скомандовал. – Собирайси. Нам пора.

– Что-то не по себе мне, – призналась та. – Боюсь, не дойду.

– Да ты чего раскисла? – кот с сомнением воззрился на Никаноровну. – Взбодриси, девка! Нас ждут вкуснющие пироги!

– Может, полетим? – просительно завела бабка, и кот задохнулся от возмущения.

– Погляди, шустра какая! Понравилоси на чужой шее сидеть? Не удержу тебя, толстунью. Обессилилси я, не выспалси за зиму. Траекторию не скордирирую. Опять занесёт не туда.

– Сам ты толстун. – вяло огрызнулась Никаноровна. – А я просто сырников переела за завтраком.

– Сырников! – громко взмявкнул дворовый. – Ой, пироги мои стынутси! Ой, пироги мои подъедаютси! Так и быть, держиси покрепче. Иду на взлёт!

Глава 8

Вопреки опасениям дворового, Матрёша пироги не подъедала, было не до них. Возбуждённо жестикулируя, она в красках представляла товаркам развернувшиеся в пансионате события. Варвара молча кивала, подтверждая каждое слово подруги.

– Чернота по полу от него! Тенью следом ползла, раздваивалась.

– Иди ты, – всплеснула руками Грапа. – Как же он вас отпустил?

– Я трюк один провернула, с семечками.

– Рассыпала перед ним?

– Ага. Семечки-то с Ониного подсолнуха, который настоенной водой поливался.

– И что колдун?

– Сработала защита! Он не смог через них переступить.

– Если бы сама не увидела, не поверила бы, – не сдержалась Варвара. – Обычные жареные семечки остановили колдуна!

– Ну, не остановили, увы. Задержали чуток.

– И не обычные они были. Заговорённые ещё в цветке.

– Я, деточка, – принялась объяснять баба Оня, – некоторые из цветов особой водицей поливаю. Какая на железе выстаивается, какая на серебре. Семена у них устойчивые к колдовству выходят, могут и от болячек помочь, и оберегом послужить.

– Сколького я ещё не знаю! – сокрушённо вздохнула Варвара.

– Ничего, милая. Всему свой черёд.

Клавдия сидела тихой мышкой, прислушиваясь к разговору, только таращила глаза да ахала про себя. Поездка в пансионат полностью перевернула её представление о действительности, открыла совершенно иной мир.

– Кто ж его на волюшку выпустил-то, – задумчиво проговорила Оня.

– Да эти ж, сталкеры или копатели. Как их принято величать? – Грапа досадливо передёрнула плечами. – Шастают по опустелым деревням за дармовым добром. Всякое лихо будят.

– Какая теперь разница, кто выпустил? Главное, как обратно запрятать! – Матрёша подтолкнула Клавдию локтем. – Верно говорю, тихушница?

Клавдия собралась было огрызнуться, да в дверь с шумом ввалился дворовый, таща на буксире изнемогшую Никаноровну. Обхватив голову руками, бабка тихо постанывала.

– Еле допёр, – пожаловался кот, сгружая спутницу на лавку. – Умаялси до дрожи в конечностях! Топливу мне скорее! Нутро дозаправки требует!

– Евдокия Никаноровна! – изумилась Клавдия. – Вы откуда взялись?

– Откуда