— Ну что ж, мне пора, Олеська!

— Счастливого пути и мягкой посадки. Рада была тебяповидать…

— А я просто счастлива, что у тебя все хорошо… Знаешь,я не оставляю тебе свой телефон… Так, сказать, на всякий случай… Ну, чтобы онане узнала, понимаешь? — смущенно пролепетала она. — Но я буду теберегулярно звонить…

— Твой телефон сохранился у меня в мобильнике, —усмехнулась я. — Но ты не волнуйся, я звонить не буду. Пока, сестричка!

— Олеся, прости, прости меня. Вот, вот возьми моювизитку с телефонами, и если тебе что-то понадобится…

— Да нет, спасибо, мне ничего не понадобится, а вотесли тебе понадобится алиби, можешь позвонить, я все подтвержу, чтопотребуется. Не беспокойся!

На мгновение она оторопела, потом виновато и оченьобаятельно улыбнулась.

— Я всегда знала, что ты очень умная, Олеська! Но ты недумай, насчет приезда к нам я не шутила, я скоро пришлю приглашение…

Она прошла через зеленый коридор, а я почувствовала себясовершенно разбитой. Хорошо бы сейчас выпить рюмку, но я же за рулем. Что всеэто было? Зачем? Я давно уже пришла к убеждению, что все в жизни имеет какой-тосмысл, пусть иной раз чисто символический, но все же… А что, для романа этохороший ход… появление давным-давно пропавшей сестры… Не сестры, нет, этослишком прозрачно, брата! Или матери! Надо подумать… Да, этакая мать-кукушкаобъявится через двадцать лет… Но тогда она оттянет действие на себя, а что,сейчас это и неплохо, я не очень понимаю, что делать дальше, а появлениекукушки может повлечь за собой массу неожиданных поворотов. Да, это отличнаямысль, просто суперская, как выражается мой сын. Его нет две недели, а я ужежутко соскучилась. Может, стоит недельки через две слетать в Германию? Подумаю.Одна моя приятельница, когда я использую в книге какие-то жизненные коллизии,говорит как бы в шутку «Все на продажу», вспоминая классический фильм АнджеяВайды, а на самом деле я чувствую, что она слегка меня осуждает. Ну и пусть, якак Джамбул, что вижу, то пою!

Я уже тащилась в пробке по Ленинградскому шоссе, когда позвонилМиклашевич. Я вдруг обрадовалась.

— Привет, ты где?

— Тащусь по Ленинградке.

— Сестрицу провожала?

— А ты откуда знаешь?

— Ой, как трудно догадаться! Ну, как прошла встреча?

— Сложно, даже очень…

— Слушай, Олеська, мне звонил мой заказчик, они сегоднялетят в Литву и приглашают нас с тобой. Полетим на денек-другой, посмотрим кактам и что, может, за этот дом и браться не стоит. Ты как?

— Ты про меня уже что-то сболтнул?

Да боже избави! Я просто сказал, что могу поехать сдекоратором, моей помощницей и все. Они обещали снять нам комнаты в частномпансионе неподалеку. Пансион, кстати, тоже на берегу озера, говорят там просторайские места.

— Мить, я поеду! Мне сейчас необходима встряска! А какс визами?

— Не проблема, дашь мне паспорт, я мигом все улажу. Утебя паспорт с собой?

— Нет, конечно.

— Ладно, тогда я выберу момент и заеду к тебе, заоднопогляжу, как ты устроилась. Ох, Олеська, покатаемся с тобой на лодке, помнишь,как мы катались по Оке?

— Нет, я забыла, но почему не покататься?

— Мы на лодочке катались золотисто-золотой… — напел он.

— Не надейся! — отрезала я.

— Надежда умирает последней, — засмеялся он.

— Митя, я предупреждала — чисто деловые отношения!

— Да на фиг ты мне сдалась! — вдруг взорвалсяон. — Деловые отношения — это все, что мне от тебя нужно, заруби это насвоем курносом носу. Так я заеду за паспортом!

Черт знает что! Я уже получила по носу… А зачем ты с нимопять связалась? Тебе мало было? Просто очень захотелось поехать в Литву,посмотреть на сельский дом на берегу озера, вспомнить прошлое… В конце концовМиклашевич просто разозлился на меня за то, что я его поставила на место, онэтого не любит, вот и взбеленился. Эта партия все равно осталась за мной.

И вполне удовлетворенная, я помчалась на рынок за цветами.Надо к его приходу максимально украсить свою квартиру.

Он позвонил нескоро, когда я уже решила, что он сегодня необъявится…

— Олеся, извини меня за несдержанность…

— А ты изменился, Миклашевич, раньше ты никогда неизвинялся, — засмеялась я.

— А я что говорю? Я изменился, и мы будем работать насовершенно новых основаниях. Когда я смогу заехать? Через полчаса удобно? Японимаю, уже поздно, но раньше я не мог… Зато тогда я завтра с самого утрасунусь в посольство.

— Хорошо, приезжай!

Интересно, он хоть с цветами приедет? Хотя зачем мне цветы?И, конечно, лезть ко мне он сегодня не будет, понимает, что тогда не видать емуни меня, ни моего брэнда. Я торжествовала. Главное в жизни уметь превратитьсвое поражение в победу, а я, похоже, этому научилась!

Он приехал, конечно, без цветов, и вид у него был усталый изамученный.

— О! — воскликнул он с порога. — Я не ошибся,приглашая тебя на этот проект, молодец, моя школа! Выжала из однокомнатнойквартиры все, что только возможно! И с фантазией… Этот зеленый цвет на первыйвзгляд шокирует, но на самом деле — это класс! Поздравляю себя с удачной идеей!Ты меня не посрамишь!

— Миклашевич, у тебя усталый вид, ты есть хочешь?

— Да нет, я так устал, что хочу уже только добраться додому. Давай паспорт, я завтра позвоню, пока, детка!

И он ушел.

Утром, часов в девять, позвонила Лерка. Голос у нее былтрагический.

— Олеська, свинюга, совсем меня забыла, а я, междупрочим, глубоко травмирована!

— А сама чего не звонишь? И чем это ты травмирована?

— Курицей.

— У тебя что ли птичий грипп?

— Слава богу, нет, но я сломала палец на ноге.

— Господи, как тебя угораздило? — огорчиласья. — Играла в футбол мороженой курицей?

— Почти, — всхлипнула она. — Я от болисознание потеряла.

— Но как это случилось?

— Помнишь Розу?

— Какую?

— Ну, барона, Гришкиного друга детства?

— Такое не забывается! При чем тут он? А главное, причем тут курица?

— Ты не очень спешишь?

— Да нет, а что, рассказ будет долгим?

— Да! Представляешь, Олеська, Роза пригласил нас вгости, у него дом за городом, шикарный, между прочим. Ну мы приехали. Сад у нихтакой клевый и все так приятно, зелено, трава такая свежая, я как дурамалолетняя обрадовалась. Там еще пес чудесный, забыла какой породы, но такоймиляга, мы с ним сразу подружились, он мне в зубах мячик припер, чтобы я с нимиграла. Я и стала играть, я подбрасываю, он ловит, я подбрасываю, он ловит имне опять приносит, а тут вдруг его кто-то позвал, он мячик бросил и побежал кдому, а я хотела мячик ногой подкинуть, как размахнусь и… думала умру на фиг,такая боль. Там в траве курица фарфоровая здоровенная стояла. Траву невыкосили, вот я ее и не заметила, эту окаянную курицу.