а на клановом диалекте. Буквально сразу, как ему ответили, он отключился и расплылся в самой любезной улыбке, насколько позволяла его острозубая морда:

— Ну что же вы не предупредили? Дед бы подготовил торжественную встречу! Возвращение Великого Дракона и для нас, гоблинов, — великий праздник!

— Да в том-то и дело: я не хочу, чтобы об этом знали посторонние.

В этот момент в углу отворилась небольшая дверь, и оттуда выскочил пожилой, но с виду достаточно крепкий и бодрый гоблин и неожиданно ударил Дракона кулаком прямо в живот:

— Где ты все это время пропадал, мерзкая ты летающая змеюка?!

Во избежание травм у своего пожилого товарища Монтермару пришлось подхватить Гринготта под мышки и, смеясь, подбросить слегка в воздух:

— И я тоже очень рад тебя видеть, друг!

— Ты совсем обалдел! Поставь меня сейчас же на пол, я тебе не игрушка, а основатель крупнейшего магического банка! Ты слышишь меня или нет, тварь бронированная! — забавно болтая ножками и пытаясь пнуть Дракона хоть куда-нибудь, куда достанет, закричал гоблин.

Подкинув его на этих словах еще разочек, Монтермар решил-таки отпустить друга.

— Видел-видел я твою статую, прям под мой рост сделана, — и расхохотался. — Ну ладно, статуя — вопрос больного эго, а дракон-то на крыше зачем?

— Не зачем, для красоты.

— А точнее?

— А кто знает, тот помнит нашего первого клиента и друга и вряд ли захочет иметь с ним неприятности.

— А кто не помнит или совсем и не знает?

— А те не имеют столько денег, чтобы создать нам хоть малейшие сложности, — осклабился Гринготт. — Рагнок, — обратился он к внуку, — пойди, пару часов проведи выездную проверку по туннелям к сейфам класса высочайшей надежности, все ли там в порядке.

Все понимающий внук тихо слился, а Дракон с Гринготтом молча обнялись и долго стояли, похлопывая друг друга по спинам (Монтермару при этом пришлось ну очень низко согнуться). Когда наконец разошлись и устроились в креслах у небольшого столика, Гринготт сказал:

— Я думал, что ты умер или перешел в другой мир, но все равно мы хранили все твое имущество и сейфы, потому что думать-то я думал, но никогда не верил и всегда ждал. Почему-то я так и думал, что ты просто войдешь в Банк и скажешь: «Гринготт, старина, я голоден, как дракон, пойдем-ка перекусим да пропустим по стаканчику доброго эльфийского».

На этих словах Дракон чуть не прослезился. Это надо, пятьсот лет верить, что потерянный друг вернётся! А еще говорят — гоблины подлая раса.

— Знаешь, я же не договорил, я к тебе прямо из замка из постели, крошки во рту еще не было со вчерашнего дня, голоден, как дракон. Ты распорядись насчет чего-нибудь поесть, а еще выпить покрепче — разговор у нас будет непростым.

Плотно позавтракал и взяв в руки по бокалу крепкой гномьей медовухи, они перешли к разговору.

— Так что с тобой случилось, друг мой?

— То, что со мной случилось, было следствием длинной череды событий, происходивших в нашем мире со времени исхода магических рас до момента моего исчезновения. Ты же знаешь, что мой замок долгое время стоял на туманном острове и я по мере сил помогал в трудный период разделения миров магам, оставшимся в этом мире, выживать среди людей. В этом деле помогал мне младший брат, единственный из Великих Драконов, оставшийся со мной в этом мире. Кельты и гэлы долгое время свято блюли заветы Магии, совершали все необходимые ритуалы и жестко держали завесу над Магическим миром. Но дальше случилась страшная история, которая лишила этот остров моей защиты.

— Что же произошло?

— Это были трагичные события, о которых сложены магами и людьми лживые, абсолютно лживые легенды. В них говорится, что король Артур Пендрагон вел свою родословную прямо от одного из драконов. Это наглая ложь! Утер, отец Артура, убил моего младшего брата, он поднял руку на Великого Дракона, пойдя против основных законов Магии этого мира. В день смерти брата я был далеко от Англии, навещал дальнего родственника в Беловодье за Уральскими горами, и в какой-то момент сердце как будто сжало ледяными тисками. Я понял: что-то произошло с братом, и тут же отправился домой. По прибытии узнал, что брат убит, а Утер вдобавок еще и надругался над его телом, вырезав сердце Великого Дракона и подав его на пиру в качестве угощения. — В этот момент из правого глаза Монтермара вытекла одинокая слеза, ибо скорбь об утрате брата навсегда поселилась в его сердце.

Дракон смахнул ее, сделал большой глоток из стакана и тяжело вздохнул. Никогда прежде не рассказывал он о тех трагических днях и сейчас проживал их заново.

— Я был просто в ярости. Нашел тело брата и, похоронив его в замке, отправился к Утеру, чтобы убить его и единственного сына его, чтобы никогда этот род более не имел потомков. Но опоздал. Утера убили его же вассалы, опасаясь то ли моей мести, то ли кары от магии. Артура забрал Мерлин и укрылся с ним так, что, сколько я ни искал, найти его не смог. Кровавыми слезами плакало мое сердце, я заперся в своем замке и проводил годы над могилой брата, который доверился магам и магом же был подло убит. И когда остров пришли завоевывать англы, саксы и юты, я не помог кельтам и гэлам, потерявшим большую часть своих земель, и те были вынуждены укрыться в малой части Шотландии и в Ирландии. Я посчитал это достойной карой за предательство. Новое англосаксонское население принесло острову некоторое обновление. Переняв многие истинные традиции от предшественников, новые маги хорошо служили Магии, и Магия была к ним благосклонна.

Дракон снова замолчал, чтобы немного перевести дух и наполнить опустевший бокал.

— Некоторое время спустя я получил воззвание о помощи от испанских и португальских магов, в котором говорилось об их тяжелой жизни под арабскими завоевателями, о гонениях на местных магов от пришлых, которые строили свою жизнь не по чистым законам Магии, а на какой-то дикой смеси их с традициями ислама. И я решил им помочь, тем более что не воевал я со времен Великого Исхода и это был удачный момент — и, так сказать, кости размять, и доброе дело сделать. Прибыв в Испанию, я поучаствовал в нескольких ключевых сражениях, поддерживая магов и приводя их к победе. Поскольку