– Ну?

– Что, ну? Прямого рейса нет, Агата летела с пересадкой вМоскве, понятно?

– Это да, но при чем тут мопс?

– Ей было не с кем оставить Юню в Германии, пришлось взять ссобой. Но бедной собаке стало так плохо в самолете, что Агата не решиласьтащить несчастную в Новосибирск, вот и приволокла к нам.

Теперь ясно. Мопсиху подсунули нам на передержку. Агатаправильно рассудила: собакой больше, собакой меньше, в нашем случае роли неиграет.

– Надолго она к нам? – поинтересовалась я, поглаживаядрожавшую Юнону.

– На две недели, – ответила Ольга. – Забилась в темный уголи трясется, даже есть не захотела.

Я потрогала плотно набитое пузо мопсихи.

– Ничего, вон какая жирненькая, ей не повредит денек-другойна диете посидеть.

– Муся, – завопила, влетая в холл, Маня, – тебя к телефону!

Я взяла трубку. Дребезжащий старческий голосок проговорил:

– Вы Дарья Васильева?

– Да.

– Та самая, что украла яйцо Фаберже у Рыкова?

Не желая продолжать разговор, я нажала на красную кнопочку.Ну вот, начинается. Теперь мне станут звонить всякие идиоты. Но телефонзатрезвонил вновь. На этот раз трубку схватила Зайка.

– Меня нет, – трагическим шепотом просвистела я.

Ольга кивнула и спросила:

– Вам кого? Ага, сейчас. На! – и сунула мне трубку.

– Просила же не звать! – возмутилась я.

– Кого? Меня? Ничего не слышала, – отрезала Ольга.

Пришлось покориться.

– Простите, Дарья, – задребезжал в трубке старческий голос,– понимаю всю глупость моего звонка, но вы не можете взглянуть на это яйцо?

– Зачем? – обозлилась я.

– Там на самом верху есть узор из зеленых камешков, их всегодвенадцать. Так вот, одиннадцать – цвета травы, а один – синий. Это маменькакамешек потеряла, а папенька вставил другой, но не угадал, а может, не досталнужного изумруда.

Я быстро поднялась к себе в спальню, захлопнула плотно дверьи сердито спросила:

– Какого черта идиотничаете? Кто дал вам мой телефон?

– В газете «Улет» подсказали.

– Вот оно что, – разозлилась я, – больше не смейте мнезвонить!

– Душенька, я очень старая, мне девяносто два года, –пробурчала бабка, – уж извините, коли побеспокоила.

– Хорошо, хорошо, только больше не звоните.

– Ну скажите, сделайте милость…

– Что?

– Вы брали яичко?

– НЕТ!!! – заорала я так, что задрожали стекла. – НЕТ!!!

– Ах, какая жалость, – заплакала старуха, – так надеялась,что оно у вас.

От неожиданности я спросила:

– Почему?

– Ну мы могли бы поменяться. Вы мне – яичко, а я вам… Выборбольшой! Картину Репина, например, или серебряный кофейный сервиз… Не хотите?

– Вы коллекционер?

– Нет.

– Зачем вам яйцо?

– Ах, ангел мой, оно было талисманом нашей семьи.

– Вы мать Юрия Анатольевича Рыкова?

– Упаси бог! – вскричала дама. – Он сын Анатолия, которыйобокрал нас. Долгие годы мы считали яйцо исчезнувшим, естественно…

– Погодите, – перебила я говорившую, – вы кто?

– Амалия Густавовна Корф, – с достоинством представиласьдама. – Вообще-то фон Корф, но уже давно приставку мы опускаем. Наш род…

– Постойте, яйцо принадлежало вам?

– Да.

– Но Рыков рассказывал о своей бабке-фрейлине, котораяполучила его в подарок от императрицы!

Собеседница неожиданно звонко, совсем не по-старушечьирассмеялась.

– Бог мой, какое вранье! Юра, наверное, думает, что всеКорфы уже покойники. Ан нет, я еще жива, скриплю потихоньку и такого рассказатьмогу. Фрейлина! Да его отец, Анатолий, служил в дворниках, как сейчас помню…

– Амалия Густавовна можно к вам приехать?

– Отчего нет, душенька?

– Но уже поздно.

– Э, милая, бессонница замучила, никакие лекарства мне непомогают, так что приезжайте.

– Говорите адрес.

– Так на одном месте всю жизнь живу.

– Но я-то у вас не бывала.

– И то верно, – опять по-девичьи звонко рассмеялась бабуся,– пишите, сделайте милость. Поливанов переулок, дом 8, квартира 3. Когда-товесь дом был наш, но случилось горе, революция эта…

– Уже еду.

– Милая, яичко прихватите, мы с вами поменяемся.

Я выскочила в холл и налетела на Зайку, которая несла мискус молоком. Белый фонтанчик взметнулся вверх и осел на блузку Ольги.

– Куда ты так несешься? – разозлилась девушка.

– А ты зачем с миской молока по дому бродишь?

– Хочу Юню покормить. Она сидит под стулом и сопит.

Я направилась к двери.

– Куда на ночь глядя? – проявила бдительность Зайка.

Я растерялась. Правду говорить не хочется, что соврать, незнаю.

– Машину в гараж решила загнать.

Ольга не выказала никакого удивления и, присев на корточки,засюсюкала:

– Юнечка, выползи, на. Это вкусно, пей!