Селласии, состоявшейся в 222 г. до н. э. македонский правитель Антигон III Досон и ахейцы уничтожили спартанскую армию. Это была победа, но за нее пришлось заплатить возвращением Антигонидов на Пелопоннес и отказом от любых попыток установить демократию.

Со временем потомки македонцев-завоевателей стали истинными греками. Они продолжали участвовать в битвах, но подобно государям эпохи Возрождения вышли и на культурную арену. Их города в Египте и Малой Азии стали центрами эллинизма. С самого начала правители из династии Птолемеев не жалели ничего, чтобы сделать из египетской Александрии культурный и интеллектуальный центр, не уступавший Афинам, и, по легенде, не остановились даже перед тем, чтобы организовать похищение тела Александра Македонского. Они создали богатейшую, невиданную еще в мире библиотеку, при которой работали музей и научный зоосад. На западном побережье Анатолии позднее расцвел еще один центр эллинизма, Пергам, с библиотекой, второй по значению после Александрийской.

Александрийские библиотекари усердно собирали и систематизировали не только пьесы Эсхила, Софокла, Еврипида, но и различные версии гомеровского эпоса. Благодаря трудам таких людей, как Зенодот из Эфеса, Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский, до нас дошли те варианты Илиады и Одиссеи, которые мы читаем сегодня.

Великие города, великие умы

Эллинистические полисы вполне можно сопоставить с Кремниевой долиной в современной Калифорнии. Это были частично самоуправляемые инкубаторы талантов, где им была обеспечена достойная жизнь, хорошие деньги и компания таких же, как они сами, великих умов.

Архимед из Сиракуз, Эратосфен Киренский, Аристарх Самофракийский, Кратет Пергамский… Список можно продолжать и продолжать. Эти ученые мужи поразительно точно измерили небо и землю. Эратосфен вычислил окружность нашей планеты и ошибся лишь на 100 миль в меньшую сторону (правильное значение — 24 901). Аристарх показал, что Земля и прочие планеты обращаются вокруг Солнца, и разместил их в правильном порядке за восемнадцать веков до того, как то же самое сделал Николай Коперник, совершивший первые шаги к созданию модели Вселенной в другом самоуправляемом городе — ганзейском Кракове.

Среди этих великих были не только мужчины. Гипатия, роль которой сыграла Рэйчел Вайс в фильме Алехандро Аменабара «Агора», жила в постэллинистической Александрии в IV в. Она была блестящей мыслительницей, астрономом и математиком, и ее убила толпа разъяренных христиан, обвинив Гипатию в том, что она выступила на стороне префекта Александрии, Ореста, против властного архиепископа Кирилла.

Астролябия, паровой двигатель, одометр, цепная передача, карданный подвес, водяной насос, центральное отопление… Все это изобретения того времени. В 1900 г. ловцы губок обнаружили близ крошечного острова Антикитера обломки римского судна с драгоценным грузом, предназначавшимся для украшения римских улиц, по которым триумфатором должен был проехать Юлий Цезарь. Среди прочего был найден так называемый антикитерский механизм — как полагают, самый ранний образец аналогового компьютера. Он был изготовлен во II в. до н. э. не менее чем из 30 шестерен и, судя по всему, рассчитывал положение Солнца и Луны (включая ее фазы), определял затмения и даты важнейших астрономических событий. В Европе нечто подобное по сложности появилось лишь через четырнадцать веков.

Эллинистические правители покровительствовали всем видам культуры и искусства, кроме политической философии или поиска способов усовершенствования государственного управления. Драматургов больше не интересовали фундаментальные вопросы. Комедии проницательного Менандра (342–291 до н. э.) были всего лишь зарисовками современной ему жизни, искрившиеся остроумными, легко запоминавшимися афоризмами («кто мил бессмертным — умирает в юности»[28]), но им недостает и величия трагедий Эсхила, и едкости сатир Аристофана.

Греческая философия обратилась ко внутреннему миру человека и порвала связь с политической наукой. Эллинистические философы — видимо, не без влияния индуистских и буддистских йогов — призывали к атараксии (невозмутимости, хладнокровию), автаркии (опоре на самого себя) и апатии (бесстрастию). К первому десятилетию III в. до н. э. в Афинах оформились две школы-соперницы: стоики во главе с Зеноном Китийским и эпикурейцы, чье учение основал Эпикур из Самоса. Ни тех, ни других не особенно заботили проблемы управления. Назначением философии они считали «устранение всего, что причиняет беспокойство в жизни», как выразился Ксенократ, глава платоновской Академии. Обретение покоя в душе, а не гармоничное устройство общества объявлялось главной целью.

Эпикуреизм, стоицизм и христианство

Эпикур (341–270 до н. э.) обязан своей несправедливой репутацией враждебным отношением средневековых христианских комментаторов его сочинений. Идеи Эпикура заново открыл в XV в. упорный итальянский ученый Поджо Браччолини. В библиотеке отдаленного немецкого монастыря Поджо обнаружил рукопись поэмы «О природе вещей» (De rerum natura), в которой ее автор, Лукреций (99–55 до н. э.), изложил идеи Эпикура в стихах. Они были поистине революционны: наука, а не боги, движет всей Вселенной; счастье есть освобождение от страха перед этими самыми богами; все сущее состоит из крошечных частиц, находящихся в вечном движении.

Эпикур отрицал жизнь после смерти, и это вызывало ярость у церковников, для которых страх перед вечными муками ада был удобным орудием управления паствой; так что философа издевательски называли покровителем бездельников-гедонистов. Данте поместил его в шестой круг ада и заставил лежать в раскаленном гробу. На самом деле для Эпикура, ни в малой степени не гедониста, удовольствие состояло в отсутствии страдания[29], а этого, как он полагал, можно было достичь, спокойно и безгрешно проводя свои дни среди друзей, а не трясясь от страха в ожидании вечных мук.

Стоицизм больше соответствовал вкусам церковников. Его рецепт счастья заключался в безразличии к горестям и удовольствиям мира и возведенном чуть ли не в культ мужественном самообладании. Отсюда до христианского миропонимания был всего один небольшой шаг.

Отрыв философии от политической науки облегчал жизнь эллинистических правителей. Этот новый мировой порядок строился на нечистом компромиссе. Греческой культуре разрешалось менять хоть весь мир, но только не греческую политику.

Это мало кого волновало. Государственная служба была тяжкой работой, особенно для гоплитов. А потом… где же был враг?

Но как нам быть, как жить теперь без варваров?

Они казались нам подобьем выхода[30].

Константинос Кавафис. В ожидании варваров

Римляне на подходе

На самом деле варвары были уже не за горами. Греки издавна знали о римлянах. Греческие города существовали в Италии, по крайней мере, столько же лет, сколько там жили римляне, и по крайней мере один из населенных пунктов — Локры Эпизефирские — управлялся на демократических началах, очень похожих на афинские.

Однако в течение III в. до н. э. отношения двух народов постепенно ухудшались. Римляне не забыли поход в Италию Пирра (319–272 до н. э.), царя Эпира (307–302 и с 297). Его