Когда Катерина сообщила Вере о том, что забирает ее к себе,девочка пришла в ужас. Во-первых, она не мыслила жизни вне своего города,района, дома, а во-вторых, не могла представить рядом с собой чужого, пусть иродного по крови человека. Тем более что человек этот ни разу за тринадцать летне вспомнил о сестре. «Как так? Жили в пятидесяти километрах друг от друга, ане виделись. И не созванивались. И даже открытками поздравительными необменивались! Да для тети Кати мама давно умерла… – думала Вера и делалаиз своих размышлений неутешительный вывод: – Я ей совсем не нужна! И берет онаменя к себе только из чувства долга. Или из жалости. Ведь если б не она, менябы отправили в детский дом…»

Но свои переживания Вера оставляла при себе. Она всегда быламалоразговорчивой и закрытой девочкой, а после смерти матери еще большезамкнулась. Теперь вывести ее на откровенный разговор не могли ни Шура, ниСтас. Да и мало она теперь с ними виделась. Стас был далеко, а у Шуры сестразаболела, и она моталась с ней по врачам. Но и в те редкие минуты, когдазабегала, Вера больше молчала, глядя на мамину фотографию в траурной рамке, илиговорила ни о чем: о просмотренном фильме, прочитанной книге, соседском коте,дворовой собаке…

В день переезда, когда все вещи уже были собраны, Вера,перед тем как покинуть квартиру, зашла в мамину комнату (вообще-то онаназывалась залом, но, так как Ульяна спала именно там, девочка считала еемаминой). Из мебели они не взяли к тете Кате ничего, кроме письменного стола икнижного шкафа, поэтому обстановка оставалась такой же, как раньше. На местебыли и стенка, и диван, и кресла, и журнальный столик, и черно-белый телевизорна ножках. Вера прошлась по комнате, мысленно с ней прощаясь. Поочередно дотрагиваласьдо каждой вещи, думая о том, что еще недавно ее касались мамины руки, сейчас –ее собственные, а завтра не коснется уже никто, потому что квартира будетстоять запертой до тех пор, пока Вера не станет совершеннолетней (тетя Катяхотела ее сдать, да не нашлось желающих занять жилье, где было совершеносамоубийство).

Вера опустилась на диван, взяла в руки думку и уткнулась внее лицом. Подушка пахла мамиными духами. Запах был очень слабый, но Вера всеравно уловила его, и на ее глазах сразу выступили слезы. Чтобы не расплакаться,девочка отстранила лицо от подушки и решила вернуть ее на место, но тутзаметила, что между спинкой и подлокотником что-то засунуто. Вера присмотреласьи поняла, что это общая тетрадь в дерматиновой обложке. Девочка вытащила ее и,повертев в руках, раскрыла на середине…

«Как же мне плохо! Не думала, что бросить будет так тяжело.Всегда считала, что смогу в любой момент отказаться от наркотиков, ведь я колюих нечасто, а оказалось…»

Вера удивленно моргнула. Она узнала мамин почерк, но немогла поверить, что та пишет о себе. Наркотики? Мама их принимала? Не можеттакого быть… Вера много раз видела наркоманов по телевизору и один раз в жизни– ей Шура показала «торчка» из своего дома, но все они были кошмарными людьми,опустившимися, грязными, истощенными. Не такими, как ее красавица мама!

«Если б я знала тогда, когда впервые украла ампулу, чтоподсяду, никогда бы не притронулась к ней… – продолжала читать Вера. – Нов тот момент мне так хотелось заглушить душевную боль, что я не подумала опоследствиях. И вот теперь, спустя два года, я прочно сижу на игле. Вороватьампулы становится все труднее, главврач уже стал поговаривать о внутреннемрасследовании, поэтому я решила завязать… Но, черт возьми, не получается!Продержалась четыре дня, а сегодня опять укололась. И самое ужасное, чтосделала это, когда Веруня была дома. Обычно я не ширяюсь при ней (что, еслиувидит или наткнется на «следы преступления»?), но терпеть сил не было. Язаперлась в ванной, укололась, и так мне хорошо стало, что я села на пол иблаженно зажмурилась. Мне казалось, что глаза я закрыла только что, а оказалось– прошло четверть часа, и обеспокоенная дочь начала ломиться в дверь. Если янахожусь дома, она не может без меня прожить и десяти минут. Что неудивительно!Когда я на работе, она остается совсем одна: в детский садик я перестала ееводить, а до школы еще целый год…»

Вера оторвалась от чтения, а все потому, что с улицыраздался голос тети Кати:

– Вера! – кричала та, стоя у подьезда. –Вера, ну где же ты? Пора ехать!

– Сейчас, тетя Катя, – откликнулась Вера. –Уже бегу!

Но не побежала, а, перелистнув несколько страниц, продолжилачтение:

«У меня появился кавалер. Это наш новый лор. Симпатичныймужчина и холостой. Мы с ним на Дне медика танцевали, и он вызвался меняпроводить до дома. Я согласилась. Мы долго гуляли, а потом я пригласила его накофе. Вера, естественно, тут же выбежала из комнаты, а увидев незнакомогомужчину, испугалась, унеслась к себе, но через каждую минуту звала меня испрашивала, когда дядя уйдет. В итоге кавалер сбежал через полчаса. Но передуходом шепнул, что в следующий раз позовет меня к себе…»

Вера вспомнила тот день и того кавалера. Он действительнобыл симпатичный. Неужели она своим поведением все испортила? Больше он в ихквартире не появлялся, но мама частенько убегала из дома после чьих-то звонков…

Перелистнув еще несколько страниц, Вера дошла до последнейзаписи и решила прочесть ее, а весь дневник целиком просмотреть позже.

«Лежу в кровати, бьет дрожь. Уколоться нечем… И незачем –мне уже ничего не помогает…

Веру отправила в лагерь. Не могу ее видеть. Никого не могу,кроме НЕГО, но ОН не идет…

Я ему не нужна! Его любовь иссякла. А моя? Она какВселенная! И что мне делать с ней? Такая огромная любовь для одного человекаслишком тяжкая ноша.

Да простит меня дочь, но я хочу умереть – и умру!»

– Что это у тебя такое? – раздалось над Веринымухом. Рядом стояла тетя Катя, приближения которой девочка не услышала,погруженная в чтение. – Позволь-ка…

И, не дожидаясь разрешения, вырвала тетрадь из Вериных рук.

– Почерк Ульяны, – пробормотала тетка, пробегаяглазами по строчкам.

– Это ее дневник… Я нашла его только что…

Глаза Катерины расширились, когда суть прочитанного дошла доее сознания. Она захлопнула тетрадь, сунула под мышку и рявкнула:

– Тебе не стыдно читать чужие дневники?

– Он не чужой, а мамин!

– Дневник – приватная территория того человека, кто егописал, – отчеканила тетка.

– Но я должна знать, из-за чего мама покончила с собой!Или из-за кого…

Катерина упрямо тряхнула головой:

– Если б Ульяна хотела, чтоб и мы знали, она оставилабы предсмертную записку. Все, Вера, разговор окончен. Дневник ты неполучишь. – Катерина взяла племянницу за плечи и силой поставила наноги. – А теперь пойдем. Машина ждет.

Поняв, что спорить бесполезно, Вера побрела к двери.

Выйдя из подъезда, она забралась в кабину «каблука»,нанятого для перевозки вещей, и бросила вокруг прощальный взгляд. Погода стояладождливая, и двор был пуст. Вера скользнула взглядом по сломанным качелям,столику, где мужики играли в домино, песочнице, уже начавшим желтеть деревьям,после чего отвернулась от окна.