Алексей едва успел пригнуться, прижаться к мужику животом,стараясь целиком укрыться за ним, как вокруг снова защёлкали пули.Пристрелялся, гад! Он отчётливо, не на слух и даже не кожей почувствовал, как вгоре-рыболова вошли две свинцовые смерти – одна в бедро, после чего «рыбачок»заверещал что-то бессвязное, визгливое, как свинья под ножом, и вторая в бок,после чего тот передёрнулся всем телом и неожиданно затих, обмяк.

А, чёрт…

Четыре, пять… Да что у него там, у Семы этого, целыйпатронташ с собой?!

Воспользовавшись очередной паузой, Алексей скатился ещё чутьдальше по насыпи, старясь поднимать как можно больше пыли – хиленькая,признаться, завеса, но уж какая есть, приподнялся и поймал неугомонного Сему наприцел.

Однако не выстрелил.

Потому как ситуация на мосту неожиданно изменилась. На мостутеперь было двое – давешний Сема и ещё какой-то тип, на таком расстоянии невидать. И что-то такое они делали малопонятное… Алексей проморгался от пота,глянул пристальнее.

Блин…

Двое на мосту метелили друг друга почём зря!

Не пряча ствол, Карташ припустил в ту сторону. Руки и ногимелькали в каком-то причудливом танце, ставя блоки, нанося удары и отражаяатаки. Чуть ближе стало видно, что незнакомец явственно теснит стрелка, причёмделает сие зело грамотно. Вот Сема уже прижат к ограде моста, вот он пропустилудар в голову, не успел прикрыться, заработал хлёсткую тычину кулаком в грудь…

– Стой! – заорал Алексей. – Живым!..

Но было поздно. Он увидел, как Сема после очередной серииатак (прямой в живот, хук слева, завершающий удар ребром стопы в горло) перевалилсячерез хлипкие перила и вякнув что-то на прощанье упал в объятья Лысого оврага.

Алексей добежал до моста, задыхаясь от бега, перегнулсячерез ограду. Высоты тут было – метров семь, дно каменистое, да и неподвижная,хоть и живописная поза тела в тёмно-синей телогрейке сомнений не оставляла.

Карташ негромко выругался, повернулся к неожиданномуспасителю… и, признаться, оторопел.

Это был личный шофёр начальника зоны полковника Топтунова –заключённый, но из расконвоированных, мотающий срок за соучастие в убийстве.Как бишь его, Пётр Гриневский, вот как. И вот, оказывается, как он умеетногами-то махать, Джеки. Чан, япона мать…

– Гриня, ну чтоб тебя!.. – выдохнулАлексей. – Я ж орал – живым брать, суку…

Гриневский равнодушно пожал плечами – дескать, виноват,начальник, подвёл. Кажется, он даже не запыхался после махача. «Винтарь» Семывалялся между рельс, неподалёку валялась и монтировка – не иначе, оружиенезваного помощника, то ли выбитое противником, то ли отброшенное дабы рукам немешать… И Алексей обречённо махнул ладонью:

– Ладно, забудь…

В общем, живец остался жив, а крупная и не очень рыба скрючка сорвалась и была благополучно этим живцом сожрана вместе с костями.

Обидно.

А вот то обстоятельство, что зэку доверена машина, которойпользуется сам начальник лагеря, может удивить разве что человека, весьмадалёкого от специфики таёжной жизни за колючей проволокой. А кому прикажетедоверить, солдату-срочнику что ли? Как показывал опыт, срочники оказывалисьгораздо большими раздолбаями – в первую очередь, по причине своего незрелоговозраста. Намного более надёжен зэк (понятное дело, из мужиков), тянущийневеликий срок. Ему нет никакой выгоды бежать, а есть прямая выгода выполнятьпорученную работу справно, потому что так он легко может выхлопотать себе условно-досрочное.Тем более, по каким-то неведомым законам природы, среди охраняемого контингентавсегда оказывался шофёр экстракласса, у кого и старый уазик будет бегать, чтотвой «болид», и водить он любое ведро с гвоздями по рытвинам и колдобинамздешних дорог станет мастерски. А откуда, скажите на милость, большой шофёрскийопыт у солдата-срочника?

Нынешний шофёр пахал на этом уазике уже год, нареканий неимел и под подозрением в провозахне числился. Хотя Карташ полагал, что онвсё-таки провозил (в конце концов, как откажешься, когда душевно попросят люди,от которых зависит его благополучие на зоне?). Но есть обычный поток всякоймелочи, вроде пачечки чая, сигарет, писчей бумаги, что позволяет скрасить жизньсреди серого однообразия, сей поток перекрывать себе дороже, а есть посылкиисключительно опасные, попадание коих на территорию чревато. Вот с последнимиводитель уазика, по оперативным данным, и не связывался… Короче говоря,условно-досрочное этому шофёру светило ясным солнышком. И где-то через полгода,отсидев меньше половины срока, скорее всего он уже будет полной грудью дышатьвольным воздухом. Кликуха у него была Таксист (куда ж без этого, в этой системекаждой угодившей в неё человеческой единице присваивают новое имя, как в другихсистемах кодовыми именами шифруют агентов). Разумеется, если тесно работаешь сконтингентом, то следует знать и клички…

– А ты как тут оказался? – с подозрением спросилКарташ.

Гриневский опять пожал плечами, сказал равнодушно:

– Так ведь стреляли, начальник. Я пальбу услышал, измашины вылез посмотреть, а тут тебя мутузит какой-то хрен с бугра. А второйхрен на мост лезет с «винтарем». Вот и дай, думаю, разомнусь малость.

Алексей хмыкнул.

– И не западло было вертухаю помогать, а?

– А чё там, не от воров же помогал, от бичей каких-тобеспонятийных.

– Тоже верно. Но если хоть кому расскажешь про то, чтоздесь случилось…

– Да что я, не понимаю, что ли, начальник.

– Несчастный случай, – сказал Карташ. –Просто два урода пересрались, отмудохали друг друга, один второго из последнихсвоих гадских сил пристрелил да и сам в овраг пал собачьей смертью. Усёк?

– Да что я, не понимаю… Свалить бы нам отсюдаподобру-поздорову, а?

– И побыстрее, – кивнул Карташ. – Ты на УАЗе?

– Ну.

– Где оставил?

Таксист махнул рукой в сторону дороги на лагерь.

– Разговорчивый ты тип, Гриня, как я погляжу.Подбросишь.

Это был, разумеется, не вопрос и не просьба.

Кто ж из вертухаев зэка просить о чём-то будет?

– А как же не подбросить, – наконец-то позволилсебе улыбнуться Гриневский. – Я тебя, начальник, по всему посёлку ищу –«хозяин» за тобой послал. Задание какое-то есть. А ты на «железку» умотал…

Алексей потёр лоб. Так, тут ещё и начальник Топтунов на моюголову, блин… Этому-то чего надо? А у меня ещё и видок – будьте нате.

Он ещё разик глянул через перила, утёр кровь с губы, оправилизрядно загвазданную форму и постарался выбросить происшедшее из головы.

Всё равно тут уже ничем делу не поможешь.

Придётся искать другие подходы. Сказал ворчливо: