– Удивляюсь, как столь очаровательная юная дамапутешествует без почётного эскорта… и даже без багажа, – мигом нашёлсяАлексей, прогоняя из головы образ убитого Дорофеева.

И тут, как по заказу, в диалог вмешался чей-то насмешливыйголос:

Я встретил красавицу. Россыпь хрустела,

Брусника меж кедров цвела.

Она ничего от меня не хотела,

Но самой желанной была…

В дверном проёме нарисовался ещё один доселе незнакомыйКарташу персонаж – высокий белобрысый тип, примерно ровесник Алексея, схолодными, цепкими глазами. Одет он был по-туристски: в джинсы и брезентовуюкуртку. За плечами рюкзак – надо думать, его собственный, а в каждой руке пообъёмистой сумке – надо думать, набитой вечерними платьями дочурки.

– А вот и эскорт, и багаж. Познакомьтесь: Алексей. Аэто Геннадий, аспирант исторического факультета Шантарского универа. Гена – мойсчастливый попутчик, уж не знаю, как бы я без него управилась со всеми этимитяжестями. И в дороге было веселее. Мы же подбросим его до посёлка,правда? – И прибавила, чертовка, с лёгкой примесью лукавства:

– Надеюсь, вы подружитесь.

Геннадий освободил правую руку от сумки, нисколько непокачнувшись от двойной тяжести в руке левой. Ладонь у историка оказаласьжелезной. Силён, однако, кабинетный жук…

– Поражены крепости каменной моей десницы? –усмехнулся аспирант, как бы между прочим, но с явным интересом разглядываяпосиневшую после вчерашней драчки губу Карташа и обильно смоченную свинцовойпримочкой припухлость на скуле. – Я ж археолог, с лопатой дружу уж скольколет… Который год полное лето в поле, а поскольку всего лишь аспирант, а недоцент, то копать приходится от утренней зорьки и до самой аж до вечерней…

Да и в городе не запускаю себя – за бумагомарательскими-тообязанностями… Кстати говоря, к вам тоже откомандирован на предмет проведенияраскопок.

– Вы в одиночку копать будете, да? Али экспедиции ужене в моде? – невинно спросил Карташ.

И вдруг поймал себя на том, что этот турист-супермен егораздражает. И нет никакого желания подвозить его до посёлка, нехай самдобирается, вот взять бы и сказать: мол, не положено брать попутчиков наслужебной машине… Но как тут откажешь, когда он дорогу помог скоротать самойдочери «хозяина»!

– Я всего лишь должен провести археологическуюразведку, – аспирант расплылся в улыбке, продемонстрировав ровный стройпрямо-таки американских зубов. – Где, что. Наметить место под разбивкулагеря. В первую очередь мне поручено определиться в целесообразностипроведения раскопок.

– А у нас что-то закопано? – искренне, честноеслово, заинтересовался Карташ. – Типа могил незаконно расстрелянных в годыкульта личности?

– Возьми на дорожку, доча. – Из-за широкой спиныаспиранта появилась кассирша Макаровна со свёртком из шуршащей бумаги. –Дай-ка я тебе в сумку положу. Пирожки с яблочками лучше меня в Парме никто непечёт. А в вашем-то Шантарске так просто забыли, что такое пироги из настоящейпечи…

Ну-ну, девочка завоёвывает Парму, сказал себе Карташ,мысленно тряхнув головой. Выходит, папашина дочь, помимо землекопа, успелаочаровать ещё и старушку, которая мало того что дозволила дожидаться машины вслужебном помещении, так ещё, конечно, и чаем поила, и пирожков в дорогу дала…

(Та ещё старушка, между прочим и к слову говоря. Этого,разумеется, он юной студенточке из Шантарска рассказывать не станет… хотя могбы – чтобы получила представление об обманчивости видимости. Макаровна, котораясейчас в платочке с цветочками, в вязаной кофте и с очочками на носу,Макаровна, которая смотрится доброй бабушкой, просто-таки обязанной баловатьвнуков леденцами и баюкать сказками… Так вот именно Макаровна была в молодостиболее чем удачливой наводчицей, известной по всему Шантарскому краю.Симпатичная, с хорошо подвешенным языком, богато одетая, она ходила по дорогимстоличным парикмахерским и домам мод, где убивали дневное время спутницы жизнисвоих обеспеченных мужей. Она знакомилась с ними – сиречь со спутницами –входила, как говорится, в доверие, под тем или иным предлогом попадала вбогатые дома, узнавала распорядок жизни в оных домах, иной раз ей дажеудавалось сделать слепки с ключей…

Ну а «работу» по избавлению жилищ от денег и ценностейдоделывали её подельники.

Дальше всё просто, как мексиканский сериал.

Две судимости. Вторую отбывала в здешних краях. В лагере унеё случилась настоящая любовь с конвоиром-срочником. За пять месяцев доосвобождения забеременела. Срочника перевели куда-то на Брянщину. А еговозлюбленная вышла на свободу с чистой совестью – и на сносях. Приехала в Парму– чтобы собраться с мыслями, переждать… и в результате осталась навсегда.Сперва здесь родила, потом устроилась на дорогу, вышла замуж за путейца, родилаещё одного, состарилась. Всё как у людей. И Макаровна – далеко не самаялегендарная из местных бабушек. Контингент тут такой, что кого ни возьми – естьсвой заворот в биографии…) Прогуливался возле вверенного ему в попечение транспортногосредства, обстукивал колёса носком кирзача заключённый Гриневский по кличкеТаксист (шофёр уазика и по совместительству спаситель старших лейтенантов отубивцев на Лысом овраге).

Археолог играючи, как депутат словами, погрузил оба баула вбрезентовое нутро уазика, а Маша вздохнула, забираясь в кабину:

– Трудно представить, что творится тут дождливымосенним сезоном и в весеннюю слякоть…

Карташ, рыпнувшийся было ей помочь – руку там подать,цветочки подержать или подсадить аккуратненько за талию, – с этим деломопоздал, проклял себя за то, что совсем одичал в этой глухомани, и увидел, какшофёр оглянулся – не к нему ли относится столь специальная реплика. Но репликаотносилась не к нему, а вообще… к неразрешимой, как теорема Ферма, проблемероссийских дорог, которая здесь, в Сибири-матушке обострена, словно хроническоезаболевание в плохом климате.

– Зато классикам есть о чём писать, – повозможности весело сказал Карташ, заглаживая собственный промах. –Представьте, враз исчезли бы дураки и дороги – где темы брать?..

…Уазик мчался по плавным, как и вообще течение жизни всибирской глуши, изгибам дороги посреди тайги. Дорога то сужалась так, что двуммашинам уж точно не разъехаться, то раздавалась вширь, будто ей вдруг тесенстановился лес и подавай сейчас и немедленно бескрайность степных просторов. Топодворачивался крутой извилистый спуск, то пологий подъём, то под колёсамипрогрохочет бревенчатый мостик через белый ручей, то приходится сбрасыватьскорость до самой осторожной, потому как овраг подобрался уже к самой дороге идаже подмыл край. Археолог Гена занял место рядом с водителем, Карташ с вновьприбывшей дочуркой расположились сзади – что Алексея устраивало более чем: сего места открывался чудный вид на точёный профиль дочурки, на её коленки, едваприкрытые лёгкой тканью и на два небольших полушария, очаровательноподрагивающих на каждой неровности дороги… Девчушка смотрела в окно и взглядовстарлея как будто бы не замечала, однако Алексей прекрасно знал все эти женскиеуловки.