— Я думала, наоборот,  — честно призналась она,  — что это ты рейдер.

Потерлась о заросший подбородок, его рука напряглась, поднялась выше, он повернул ее лицо к себе. Губы тут же были захвачены жестким, нетерпеливым поцелуем, она закинула руку назад, придерживая затылок, а он уже вжимался сзади, ясно давая понять, что разговоры закончены, и у них снова появились гораздо более важные дела.

***

Она уже знала, что завтра он уйдет. Просто поняла, по каким-то одной ей известным признакам. Он был слишком нежным, таким нежным, что подступали слезы, и ей даже хотелось встряхнуть его, закричать, что-нибудь разбить.

Но она молчала, сцепив зубы, чтобы не сорваться и позволяла ему целовать себя. И любил он ее ночью по-другому, не так как прошлые ночи и дни, и она точно знала, что он прощался.

Еще с вечера пришло сообщение на телефон, он перезвонил, потом с кем-то переписывался, а Сашка просто обнимала его, он усаживал ее на колени или укладывал себе на грудь. И все время касался губами, ладонями, щекой — он побрился после того, как увидел на ее коже красные пятна от щетины.

— Ты сегодня уйдешь? — спросила буднично, словно между делом.

— Да… Совсем рано, меня заберут машиной.

— Ты.. Ты уверен в нем?

«Ты меня любишь?» Пауза. Задумался на секунду.

— Думаю, да. Уверен.

Словно из ведра ледяной водой окатили, и Сашка только потом сообразила, что задала совсем другой вопрос и ответ получила другой.

Она спала урывками, и он тоже, обнимал ее и дышал неровно, ворочался, стараясь при этом не выпускать Сашку из рук. А если проваливался в сон, то потом хватался за нее и вскидывался, словно хотел убедиться, что она никуда не исчезла.

— Я здесь, — она гладила его руку и старательно загоняла назад слезы, стоявшие наготове и готовые пролиться в любой миг.

А потом ему позвонили, он потянулся за телефоном через Сашу, и прямо перед ней оказались литые мышцы пресса. И тогда она не удержалась, обвила руками и поцеловала теплую кожу. Он что-то невнятно пробормотал в телефон, а потом опустился на нее и словно лишился рассудка.

— Тебе уже нужно идти?  — она хваталась за него, как за соломинку.

— Еще полчаса. У меня есть еще полчаса… Не отдам, ты моя, я тебя никому не отдам! — шептал, как безумный, в этот раз ей было больно, но это так точно зеркалило творившееся в душе, что ей даже в голову не пришло его оттолкнуть, она просто молча ждала, когда все закончится.

Он все понимал, но остановиться не мог, и лишь потом обхватил ее лицо ладонью.

— Не плачь, милая моя, золотая, хорошая девочка, не плачь…  — и целовал ей глаза. И тогда Саша спросила, не выдержала, хоть и ненавидела себя за это:

— Ты вернешься ко мне?

Он ответил не сразу, сначала затянул долгий, изматывающий поцелуй, а потом посмотрел в глаза и сказал:

— Если живой останусь, вернусь.

Она пошла его провожать, хоть сначала не собиралась, думала вообще притвориться спящей, и надо было ей сорваться и его зацепить… Но он снова начал целовать ее у двери так сильно и настойчиво, что казалось, он душу из нее вынимает вместе с этими поцелуями. А потом ушел…

Сашка знала, что ничего не увидит в окно, машина наверняка ждала у подъезда, а окна выходили на другую сторону, но все равно бросилась к окну, как дурочка. А потом назад к двери, потому что лифт открылся на этаже, и она решила, что это он вернулся. И ревела под дверью час, не меньше.

Потом проспала целый день, а к вечеру, устав кружить по дому, как загнанный зверь, взялась за работу, положив рядом мобильник. На удивление, цифры прочистили мозги, она нырнула в расчеты с головой, хоть каждый раз вздрагивала, когда на площадке открывались двери лифта, или кто-то поднимался по ступенькам в подъезде.

Она даже набрала как-то его номер, конечно, номер был заблокирован, наверняка он выбросил «симку» сразу же, как сел в машину. Но ведь ее номер в телефоне сохранился, значит он позвонит или напишет, как только сможет…

Он не позвонил, не написал и не пришел. Сашка каждый день с замиранием сердца просматривала криминальные сводки, но ничего даже отдаленно напоминающего историю Робин Гуда там не было, значит у него все получилось? Может он где-то спрятался, пока не получится забрать документы из банка. Она смутно представляла себе, чем могут закончиться разборки Робин Гуда и Лошадиного Лица, какие у них там на самом деле дела, но что-то масштабное уж точно не прошло бы мимо прессы.

Прошел месяц, и когда пиликнул телефон, Сашка открыла смс-ку, даже не глядя на номер. Номер оказался незнакомым, внутри было всего три слова: «Заглянь в ячейку». Тут же рядом висела напоминалка, что следует внести оплату за аренду ячейки на следующий месяц, и она сразу понеслась в хранилище. Можно в принципе расторгнуть договор, ей уже не нужен сейф в банке, разве что заглянуть, а вдруг он положил туда какое-то важное письмо?

Снова все тот же улыбчивый сотрудник провел ее внутрь, — правда, на этот раз Сашка была в джинсах и футболке, не стала заморачиваться, — открыл ячейку своим ключом и вышел. С бьющимся в бешеном ритме сердцем она открыла сейф и обмерла.

Такую силищу денег Саше видеть еще не доводилось. У нее тряслись руки, когда она попыталась пересчитать их. Шесть увесистых пачек стодолларовых купюр, в пачке, наверное, десять тысяч, шестьдесят тысяч долларов?

Из пакета выпала записка. «Забудь меня, Эй», — и больше ничего. Все вокруг закружилось, и Сашка просто свернулась клубком возле лежащего на полу ящика. Наверное, она все же успела позвать на помощь, потому что когда очнулась, над ней нависали перепуганные охранники, поливающие ее водой.

Ей помогли закрыть сейф и вызвали «Скорую», ее отвезли в больницу, где она узнала, что забыть Робин Гуда у нее уже никак не получится, как бы ей не хотелось.

 — Что делать будешь? — спросила Анна, приехавшая ее проведать в тот же день.

 — Жить, — ответила Сашка, глядя в потрескавшийся потолок палаты. 

 — Хочешь, Андрей пробьет его по своим каналам?  — Анна, казалось, чувствовала себя виноватой за то, что у них с Андреем все хорошо. Глава их безопасности уволился для того, чтобы открыть свое охранное агентство, потому что хотел быть ровней своей любимой женщине. Очень по-мужски, Сашка бы порадовалась за них, если бы была способна хоть на какие-то чувства.

 — Нет.

 — Не много он тебе и оставил, — помолчав, сказала Анна. — Это что ж за квартиру ты себе купишь на такие деньжищи?

 — Нормально оставил,  — пожала плечами Сашка,  — за три ночи, по двадцать тысяч за каждую. Ты много продажных девок знаешь, которым за ночь платят двадцать тысяч долларов?

Анна закусила губу и накрыла рукой Сашкину ладонь. Они обе не обратили внимания на ее «ты».

 — Санька, ты знаешь, что я тебе помогу во всем.