жизни, к которой я привыкла, завтраки были иными: яйцо пашот, бутерброд со спелым авокадо и тонким ломтиком красной рыбки и, конечно, чёрный кофе (без этого напитка я была не способна здраво мыслить). Здесь же, то ли из-за свежего воздуха, то ли из-за крепкого сна я просыпалась бодрой и весёлой.

С полным желудком и хорошим настроением я приняла решение, что пора бы одеваться. Вот только одежды своей не обнаружила.

— Забава, а где мои вещи? — спросила я.

— Так вот они, — указала девушка на гору тряпок, в которых ходили местные.

— Нет. Я про те, в которых попала сюда.

— Её забрал Макарий. Тебе лучше надеть нашу одежду, а перед городом переодеться. Наше одеяние приспособлена для длительного нахождения в зимнем лесу. В своём же ты продрогнешь до костей.

Я хотела возмутиться: мол, ничего ты не понимаешь! Соболиная шубка просто не может быть холодной! Но настроение моё было на высоте и почему-то с Забавой спорить не хотелось. Пусть она болтушка и надоедлива, но эта девушка так мила и добра, что обижать её не хочется. Да что не хочется! Это просто преступление — обидеть столь обаятельное создание.

— Я поняла, — улыбнулась девушке. — Спасибо тебе, Забава, за всё. Я буду скучать.

— И я! — хныкнула девушка и без предупреждения прыгнула на мою шею.

Её эмоциональность, открытость и непосредственность подкупали. Таких искренних людей я ещё не встречала. Эта девочка, что так правдиво хнычет на моём плече, вдруг стала такой родной, что сердце болезненно сжалось. Но все вокруг правы: мне здесь не место. Эти люди наивны. Их мир другой. В нём нет места фальши. Я к такому оказалась не готова. И пусть остальные избегали меня, не общались и обходили стороной, но эта девочка стала очень близка мне за какие-то считанные дни. И поняла я это в ту секунду, когда она обняла меня, хлюпая носом.

— Спасибо за тёплый приют, но мне пора, — сказала я. Забава лишь кивнула, стирая слезинку.

— Ну, не плачь, — я вдруг сама сжала в объятья эту хрупкую и чересчур эмоциональную девушку. — Надеюсь, ты будешь счастлива и Мирослав поможет тебе с этим.

— Конечно, — обаятельно улыбнулась Забава и схватила меня за локоть, — пойдём, я провожу тебя.

Я кивнула в знак согласия, и мы под ручку направились к центральной поляне, где меня ждали Макарий и Тихомир. Парни сидели в кругу старейшин, те им что-то вещали, а ребята с интересом это слушали.

— Они дают последние наставления, — подала голос Забава. — Дорога дальняя и может быть опасной.

— Опасной? — встрепенулась я и замедлила шаг.

— Не волнуйся, с моим братом и Тихомиром тебе нечего бояться, — уверенно проговорила Забава.

— Надеюсь.

К парням мы подошли со спины, они нас не видели. У каждого на плечах висело по мешку с привязанными к нижним уголкам и горловине верёвками, чтобы можно было надеть их подобно рюкзакам, и длинные палки, похожие на посох.

— Вам пора, — сказал пожилой и седой мужчина с трубкой в руках. — Девушка готова.

Они дружно оглянулись. И как только мой взгляд нашёл голубые глаза Макария, в них забегали озорные чертята. Парень неотразимо улыбнулся и замер на мгновение. Он не отрываясь смотрел на меня, снова смущая. Но как только к нам подошла бабушка Ефания, растерянно отвёл взгляд в сторону.

— Удачной дороги, Ангелина, — сказала она, положа руку на моё плечо, — и во всём слушайся паробъков.

— Хорошо, — ответила я.

А дальше она обняла меня. Как родную, притянула к своей груди, и слезинка застыла в уголке моего глаза.

— До свидания, — проговорила я.

— Прощай, милая. И пусть духи тебе всегда помогают.

Оторвавшись от добрых глаз бабушки Ефании, я увидела рядом Макария. Он нервно теребил верёвку, служившую лямкой мешку.

— Готова? Пошли, — коротко пробормотал он и, резко развернувшись, пошёл по направлению к лесу.

Тихомир устремился вперед, а я ещё раз оглянулась, широко улыбнулась и помахала на прощание Забаве, бабушке Ефании и остальным, а затем бодрой походкой устремилась за парнями. Но только ступив в лес, я поняла: это будет непросто. Утопая в сугробах, я старалась поспеть за ребятами. И хоть ступать по их следам было проще, чем прокладывать путь самостоятельно, всё равно идти было чертовски тяжело. И всё усугублялось упорным молчанием парней, уверенно двигавшихся вперед.

— А далеко нам идти? — нарушила я молчание.

— Город в двадцати километрах, — сухо ответил Макарий.

— Я чем-то тебя обидела? — спросила я, заметив резкую перемену в настроении парня. Больше он не улыбался. Шёл вперед не оглядываясь.

— Нет, — снова короткий ответ.

Я нахмурилась и помолчала секунду.

— Двадцать километров — это много, — заметила я.

— До ночи мы сможем проделать лишь полпути, — ответил парень, не оборачиваясь. — По сугробом передвигаться тяжело, а ты неопытна в этом. Поэтому ночью мы заночуем в доме моих родителей, а там отец отвезёт тебя в город.

— У родителей? — удивленно уточнила.

— Да, и хватит болтать. Не трать понапрасну силы.

Снова тон, от которого моё сердце сжалось. Что-то не так. Что-то в нём переменилось. И, похоже, не в лучшую сторону. Но делать нечего, я послушно следовала за парнями, больше не задавая вопросов. Хотя язык чесался и удержаться было сложно.

Это утро выдалось тихим и солнечным. Природа будто отдыхала после свирепой бури. Нетронутый снег серебристым ковром лежал под нашими ногами, переливаясь искрами в лучах солнца. Я приноровилась и уже ловко ступала след в след за своими провожатыми, и любовалась дикой природой.

С утра прихватил мороз и ветви обнаженных деревьев покрылись инеем. Словно прячась от холода в снежных шубках, они замерли в ожидании прихода весны. Над лиственными деревьями возвышались могучие сосны, низко опуская свои заснеженные лапы к земле. Я словно очутилась в сказочном лесу. Зимнем лесу. И из-за сосен и ёлок вот-вот должен был показаться Морозко.

Тихий, уснувший лес завораживал своей нетронутостью, девственностью. В эти места не ступала нога человека. Ну, разве что нас, неспешно пробирающихся через глубокие сугробы. Мы шли друг за другом. Тому, кто шёл первым, было сложнее всего. Он пробивал путь. Поэтому парни периодически менялись, по очереди возглавляя колонну. И я старалась не отставать, но силы нещадно покидали. На меховые сапожки налип снег, и они стали совсем неподъёмные. Будто к ногам привязали стокилограммовые гири. Каждый шаг как пытка. Дыхание углубилось. Морозный воздух проник в лёгкие, и я закашлялась, давая себе столь необходимою передышку. Всего секунда, чтобы перевести дух. Только мгновение и я догоню ребят. Но как же я ошибалась.

Уняв приступ кашля, я оглянулась и поняла,