Высылка дипломатов, однако, не разрядила обстановку. 4 (17) января 1918 г. румынское правительство с согласия Антанты отдало войскам приказ вступить в Бессарабию. Оккупация края стала, таким образом, фактом. В ответ советское правительство 13(26) января заявило о разрыве дипломатических отношений с Румынией. Румынская миссия в Петрограде была распущена, а её здание занято советской администрацией. Интересы Румынии в России стало представлять посольство Франции.

Естественно при этом встал вопрос и о румынских сокровищах. 1 февраля 1918 г. посол Франции Жозеф Нуланс направил в Совет Народных Комиссаров декларацию, в которой говорилось, что румынское золото, находившееся в Москве, должно быть полностью сохранено. О содержании декларации было поставлено в известность Генеральное консульство Франции в Москве. 4 февраля сотрудник французского консульства Э. Лабонн писал из Москвы послу в Петроград: «…Я встретился в Генеральными консулами Америки, Англии и Японии для определения общей линии поведения и уточнения текста декларации. До того, как начать дискуссию и выступить и начать демарш, необходимо уточнить некоторые ценные дополнения». «По моему мнению, – отмечал Лабонн, – это касается четкого определения некоторых терминов, таких как “возвращение имущества” и “собственность”, которые четыре Великие державы применяют в отношении золота как аванса гарантий за возвращение долга, предоставленного ими Румынии. Если это так, то мы должны потребовать от Народного Комиссара [иностранных дел] права на свободу действий, которые из этого вытекают, а именно: инвентаризации, проверки, опечатывания, охраны. Консулы высоко оценивают представленную Советам декларацию с требованиями, определяющими направления и цели действий. Я всё же имею честь просить Вас официально подтвердить нашу декларацию. Вместе с тем, я хотел бы знать, одобряют ли они (консулы. – Т.П.) вышеупомянутые меры по сохранению всего золота. Если это так, то мы должны потребовать от Народного Комиссара права на свободу действий, которые из этого вытекают, а именно: инвентаризации, проверки, опечатывания, охраны»[108].

2(15) февраля 1918 г. румынский консул в Москве П.Г. Герен передал Э. Лабонну в присутствии представителей румынского Национального банка Т. Капитановича и К. Ионеску следующие материалы и предметы:

1. Документы о транспортировке в Кремль «румынского золота».

2. Ключи от кладовых, где хранилось «румынское золото».

3. Документы о содержимом сейфов Сберегательной кассы.

4. Ключи от сейфов Сберегательной кассы и помещения с типографским имуществом Национального банка Румынии и прочими банковскими принадлежностями.

В то же время посол Нуланс поручил французскому консулу в Москве Ж.-Ф. Гренару заявить представителю НКИД, комиссару по иностранным делам Мосгубсовета В.М. Фриче, что державы Антанты, и в частности Франция, выступают гарантами сохранения «румынского золота», находящегося в Москве, и рассматривают его в качестве аванса за тот долг, который румынское правительство должно будет вернуть союзникам. После этого французский и английский консулы, согласовав свои действия, направили 14 февраля 1918 г. совместную вербальную ноту комиссару Фриче[109]. 25 января (7 февраля) 1918 г. Фриче доставил в кладовые Кремля 16 ящиков с румынскими денежными знаками. 27 февраля он обратился к французскому консулу с просьбой передать ему ключи от кладовых Кремля, где хранились румынские ценности. «Имею честь, – писал Фриче, – просить Вас передать мне ключи от запертой кладовой, в которой находятся ценности румынского правительства, чтобы изъять оттуда несколько ящиков, находящихся там же и принадлежащих Комиссариату Иностранных Дел. В связи с этим я хотел бы подтвердить, что все ценности, принадлежащие румынскому правительству, находящиеся в этой комнате, будут в целости сохранены в соответствии с актами, которыми Вы располагаете»[110]. В ответ французский консул напомнил, что он не может передать ключи кому-либо другому, так как официальные представители Румынии доверили Франции сохранность своих ценностей. В свою очередь, Фриче указал, что «ценности, принадлежащие румынскому правительству, по решению Народного Комиссариата в Петрограде могут быть конфискованы в связи с тем, что государства находятся в состоянии войны[111] и что он будет вынужден силой забрать ключи». Французский консул после формального протеста заявил, что он вынужден уступить силе и отдать ключи. При этом он попросил английского и американского консулов присутствовать при передаче ключей и составил соответствующий акт. После переговоров с генеральными консулами Фриче, ознакомившись с содержанием акта, пошёл на уступки.

Он заявил, что «если из акта будет убрано выражение “отдать силой”, то он предлагает следующие условия: 1. Передать ему ключи во временное пользование. 2. Допустить присутствие французского консула при открытии дверей и посещении кладовой». В связи с заявлением Фриче французский консул обратился за соответствующими инструкциями в посольство Франции в Петрограде. Получив ответ, консул заявил о нежелательности своего присутствия при вскрытии кладовой и потребовал от Фриче письменных гарантий неприкосновенности румынских ценностей. Он поручил своему секретарю М. Хуллегату присутствовать при вскрытии дверей. 2 марта Фриче в присутствии Хуллегату изъял 6 ящиков под номерами 5-10 (включительно), ранее доставленных в кремлевскую кладовую из типографии, в которой до прихода к власти большевиков, по договорённости с российским правительством, печатались румынские денежные знаки, и 8 ящиков под номерами 51–58 (включительно) с банковскими бумагами[112].

Через несколько дней Фриче вновь понадобились ключи от кладовых Кремля. Не желая напрямую обращаться к французскому консулу, он решил действовать через посредников и обратился за содействием к находившемуся в Москве представителю Национального банка Румынии К. Ионеску. Но на сей раз возмущенный французский консул направил протест в НКИД РСФСР, заявив, что считает действия комиссара прямым давлением на Ионеску, и отказался передать ключи Фриче[113]. Однако, в конечном счете, настойчивость Фриче возымела результат: получив все-таки ключи, он изъял несколько ящиков, которые, по его словам, принадлежали НКИД. На самом деле речь шла о собственности румын: в ящиках находилось около 2 млн румынских бумажных денег купюрами по 2 лея. Золота или ценных вещей среди изъятого не было.