— Вместо уточек давай покормим друг друга? — и положил мне в рот еще одну ягодку. В воздухе сладко пахло малиной.

— Это свидание? — догадалась я.

— Да, свидание.

Я набрала в ладошку горсть ягод и подошла к Вадику. Медленно отправляя в его рот ягоду за ягодой, я улыбалась. Он вдруг поцеловал мои пальцы. Повинуясь порыву чувств, я взяла его за руку, и наши пальцы переплелись. Свободной рукой он сбросил с плеча рюкзак и осторожно обнял меня за талию. Я положила руку ему на грудь и почувствовала, как гулко бьется его сердце.

— Лада, милая, — позвал тихо он. Я посмотрела в его глаза и утонула. Мы стояли посередине малинового рая и почти не дышали. Вадим нежно коснулся губами моих губ, и я закрыла глаза. Его губы были теплыми и сладкими. Миг спустя я обвила его шею руками и запустила пальцы в непослушные вьющиеся волосы. Так мы и стояли, робко обнимаясь и тихо воркуя, пока не пришла пора отправляться в путь.

Лес поредел и уже чувствовался ветерок. Мы шли и болтали о том, что с нами случилось в подземном городе. Оба сошлись во мнении, что эти события больше походили на злую сказку.

Дальше тропинка превратилась в поляну, потом еще одну, и мы вышли в чистое поле. Лес остался позади. Бескрайний горизонт и свежий ветер вызывали ощущение свободы. Вадим попытался взять меня за руку, но я отдернула ее и побежала вперед в поле, заливистым смехом дразня его. Эта свобода волнующе подействовало на меня. Желтые поля, небо, чистое и светлое, и теплое летнее солнце пьянили меня.

Казалось, нет ничего, кроме этой свободы и желания жить! Вадим не спешил меня догонять, дав вволю порезвиться, и тоже смеялся, глядя на мой буйный танец посреди поля.

— Я хочу запомнить этот день… — вдруг сказал он.

— У нас будут и получше дни! — возразила я, запыхавшись.

— Но они будут другие, и мы тоже будем другие.

Он снова попытался взять меня за руку, но я увернулась. Резким выпадом он поймал меня, и мы повалились в высокую траву. Я лежала на земле и смотрела на счастливое лицо Вадика. Солнце было ярким и я прикрыла глаза. Было хорошо вот так лежать и молчать. Даже с закрытыми глазами я почувствовала его близость, он носом потерся о мой нос и я тихо захихикала. Мои руки поднялись от его талии выше, к его подмышкам. Не замечая подвоха, он говорил мне, что не отпустит меня, пока я его не поцелую. Наконец мои пальцы были у цели, и я принялась его щекотать, не останавливаясь. Его смех был похож на ржание дикого коня, и он откатился на спину, освобождая мне обзор белых облаков на ярко-голубом небе, за которые спряталось солнце. Поняв, что моё коварство ему больше не угрожает, Вадим заложил руки за голову, устроившись поудобнее, и произнес:

— Мы так месяц добираться будем.

— А ты торопишься?

— Не особо, но я Василичу обещал тебя к твоим доставить.

— Значит, поднимаемся и идем дальше?

Где-то отдаленно мы услышали гул и поднялись. Вдалеке, с краю от поля, остановился мотоцикл, и мы пошли ему навстречу. Спустя несколько минут, подойдя к “Уралу” с люлькой и его хозяину, который очень ловко косой укладывал траву аккуратно ряд за рядом, Вадим приветственно поднял руку.

— Чьих будете, ребятушки? — спросил мужичок с крупным носом, напоминавшим картошку. Щурясь от яркого солнца, он приложил ладонь ко лбу козырьком. Вместо кепки на голове у него был повязан белый платок, завязанный несколькими узелками по окружности головы. Узелки эти напоминали маленькие шишечки и выглядели довольно смешно.

— Не местные мы, идем в Нижние Крюки. Далеко еще? — ответил Вадим вопросом на вопрос. Мужичок оживился и махнул рукой куда-то в сторону, оповещая нас, что мы почти пришли. Поблагодарив его, мы с энтузиазмом отправились дальше.

Деревенька была маленькая: три дома располагались с одной стороны дороги и четыре с другой, практически друг напротив друга. То ли от жары, то ли по какой другой причине, но вокруг не было ни единой души. Дойдя до конца улицы, мы остановились в нерешительности. В доме, напротив которого мы стояли, открылась калитка, и навстречу нам выбежала собака. Следом за ней вышел дедок лет семидесяти. Он, с интересом на нас посмотрев, произнёс:

— Я Влас Елиферович, а это пес мой, Путятка. В охоте помогает, добычу никогда не упускает.

Серый спаниэль замахал своим коротким хвостом, смешно высунув язык. Хозяин хлопнул рукой по своей ноге, и спаниель уселся с ним рядом.

— О деревне нашей никто почти и не знает, так что сдаётся мне, что вы в гости к кому-то пожаловали?

Час спустя мы сидели на веранде у уже знакомых Вадиму охотников. Это были сыновья деда Власа — Никита и Степан. Их жены, молча накрыв щедрый стол, ушли в дом, забрав с собой развеселившихся детишек. А мы рассказывали байки про путешествие автостопом. Хозяева кивали, но не скрывали улыбок. Наконец, прервав Вадима на полуслове, младший сын хозяина, Степан, произнёс:

— Вот складно говоришь, Вадим, слушал и слушал бы тебя. Только вопрос у меня есть один. Откуда у вас катапультироемое кресло с парашютом? Неужели автостопом с собой возите? — и хитро так прищурился, ожидая ответа. — И, прежде чем ответишь, вспомни, как оно на дереве оказалось?

Мы с Вадиком переглянулись и поняли, что запахло жареным! Наш собеседник продолжал:

— И, кстати, у вас на шеях ошейники для ограничения свободы. Так от кого вы прячетесь?

Мы зависли. Ну надо же, напрочь забыв об этом досадном нюансе, мы поняли, что конспираторы из нас плохие. Машинально вскинув руку к своей шее, Вадим с отчаянием спросил у парня:

— Есть нож? Хочу снять эту хреновину!

Не прошло и пяти минут, как разрезанные ошейники валялись бесполезными лоскутами у наших ног. Вадим рассказал нашим слушателям о подземном городе, о тварях, захвативших наши дома. Но о Василиче не сказал ни слова. Я тоже не стала ничего добавлять к его рассказу, позволив ему вести беседу с охотниками “по-мужски”, с острыми, матерными словечками. Но периодически