Симпатичная улица, Фред. Да, я знаю, что интеллектуалы презираютпредместья – они не так романтичны, как кишащие крысами многоквартирные домаили же умилительные деревенские уголки. В предместьях нет ни великих музеев, нивеликих лесов, ни великих свершений.

Но здесь было неплохо жить. Эти места знали свои хорошиевремена. Знаю, знаю, Фред, о чем ты думаешь. Хорошие времена, что еще захорошие времена! Чего в них было хорошего? В них не было ни великой радости, нивеликой печали. Если разобраться как следует, в них вообще ничего не было. Так,ерунда одна. Посиделки на заднем дворе в летних сумерках, когда в яме длябарбекю жарится мясо, и все слегка пьяны, но никто не напивается, как свинья, ине начинает буянить. Совместные поездки на стадион, где мы смотрели на игру«Мустангов». Этих гребаных уродов, которые не сумели побить «Ирландцев» даже втот год, когда те сдавали все свои игры вчистую. Обеды с друзьями – у себя домаи в гостях. Игра в гольф на вестсайдской площадке или экскурсии с женами вПондероза Пайнз, где можно было взять напрокат такие маленькие открытыеавтомобильчики. Помнишь, как-то раз Билл Стоффер снес на таком дощатый забор ивъехал прямо в чей-то бассейн? Да, я помню, Джордж, мы все хохотали до упаду.Но, Джордж, ведь нельзя все-таки… Так, стало быть, гнать сюда поскореебульдозеры, так что ли, Фред? Давай-ка, сравняем все это с землей. Тем болеечто скоро вырастет новое предместье – в Уотерфорде, где до этого года не былоничего, кроме нескольких вечно пустующих автомобильных стоянок. НеодолимаяПоступь Времени. Наглядное Свидетельство Прогресса. Только что ты там найдешь?Кварталы спичечных коробков, раскрашенных в разные цвета? Пластиковые трубы,которые будут замерзать каждую зиму? Пластиковое дерево? Все из пластика.Потому что Мо в дорожном управлении сказал Джо в строительной фирме, а Сью,которая работает секретаршей у Джо, сказала Лу из другой строительной фирмы, ивот начинается большой уотерфордский земельный бум, повсюду идет строительство,дома растут, как грибы, идет торговля. Можем предложить вам дом на Лиловойулице, которая пересекается с Испанской, идущей на север, и Датской, идущей наюг. А можете выбрать Вязовую, Дубовую, Кипарисовую,Засунь-Себе-В-Жопу-Сосновую. У каждого дома на первом этаже есть туалет иванная, на втором – только ванная, а с восточной стороны – фальшивая труба. Аесли невзначай возвращаешься пьяным, так ты свой гребаный дом и найти несможешь.

Но, Джордж… Заткни хлебало, Фред. Сейчас говорю я. Ответь-камне лучше на вопрос: где твои соседи? Нет, я ничего не говорю, может, твоисоседи и были, так, дерьмом собачьим, но ты, по крайней мере, знал, кто онитакие и как их зовут. Ты хотя бы знал, у кого ты можешь попросить взаймы чашкусахара, когда свой неожиданно кончился. Так где они, я тебя спрашиваю? Тони иАлиса Ланг укатили в Миннесоту, потому что он попросил, чтобы его перевели вдругой штат, и его просьбу удовлетворили. Хобарты переехали в северную частьгорода. Верно-верно, у Хэнка Алберта дом в Уотерфорде, но когда он возвращалсядомой после заключения сделки, то выглядел он как человек, на которого нацепилишутовскую карнавальную маску. Но я-то видел его глаза, Фредди. Знаешь, на когоон был похож? Он был похож на человека, которому только что отрезало обе ноги,а он пытается убедить всех, что он очень рад этому обстоятельству и снетерпением ждет того дня, когда ему поставят новые пластиковые протезы – ведьони такие удобные: ударишься обо что-нибудь, и даже царапины не останется. Ну,переедем мы, и где мы окажемся? Кем мы окажемся? Двумя чужаками, которые носуне высунут из дома, вокруг которого такие же дома, в которых сидят такие жечужаки. Вот кем мы будем, Фредди. Вот тебе и Неодолимая Поступь Времени. Понялтеперь, куда она ведет, эта Поступь? Пойдет пятый десяток, будешь ждать, покане стукнет пятьдесят. Потом будешь ждать, пока тебя не уложат на симпатичнуюбольничную койку и симпатичная медсестра не вставит тебе симпатичный катетер.Фредди, пойми, в сорок лет перестаешь быть молодым. Собственно говоря, молодымперестаешь быть в тридцать, а в сорок перестаешь обманывать себя по этомуповоду. Я не хочу стареть в чужом для меня месте.

Он снова плакал, сидел внутри холодной темной машины иплакал, как ребенок.

Джордж, дело не только в дорожных работах и не только впереезде. Я знаю, в чем дело.

Заткнись, Фред. Заткнись по-хорошему. Я тебя предупредил.

Но Фред заткнуться не желал, и это было плохим признаком.Если он не сможет больше контролировать Фреда, то как он вообще обрететдушевный покой?

Дело-то ведь в Чарли, не так ли, Джордж? Ты не хочешьхоронить его во второй раз.

– Да, дело в Чарли, – произнес он вслух. Голос звучал хриплои искаженно от душивших его слез. – И во мне. Я не могу. Я действительно немогу… Он низко наклонил голову и перестал сдерживать слезы. Лицо егоисказилось, и он изо всех сил прижал кулаки к глазам, как маленький ребенок, укоторого карамелька выпала из дырки в кармане штанишек.

Когда он, наконец, тронулся в путь, он чувствовал себя, каквыжатый лимон. Внутри он был сух, в нем не осталось ни капли влаги. Пуст, носух. И абсолютно спокоен. Даже на опустевшие дома по обе стороны улицы, ужепокинутые их владельцами, он смотрел без малейшего волнения.

Теперь мы живем на кладбище, подумал он. Мэри и я, накладбище. Совсем как Ричард Бун в фильме «Я хороню живых». У Арлингов горелсвет, но и они уезжали пятого декабря. Хобарты переехали в прошлый уик-энд.Пустые дома.

Поворачивая на подъездную дорогу своего дома (Мэри быланаверху; он различал неяркое сияние ее читальной лампы), он неожиданно подумалоб одной фразе Тома Гренджера, которую тот обронил пару недель назад. Онпоговорит об этом с Томом. В понедельник.

Он смотрел матч между «Мустангами» и «Боевыми Конями» поцветному телевизора и пил свой личный фирменный коктейль. Это был его личныйкоктейль, потому что люди смеялись, когда он пил его в обществе. «Боевые Кони»вели со счетом 27:3 в третьей четверти. Рукера сбивали уже три раза.Великолепная игра, что скажешь, Фред? Это точно, Джорджи. Я вообще не понимаю,как ты выносишь такое напряжение.

Мэри спала наверху. За уик-энд потеплело, и теперь на улиценакрапывал мелкий дождик. Он и сам клевал носом. Сказывались три выпитыхбокала.

Третья четверть завершилась, и начался перерыв. На экранепоявилась реклама. Реклама представляла собой рожу Бада Уилкинсона, которыйвещал о том, что энергетический кризис – очень неприятная штука, и что все людидолжны обить чердаки изнутри теплоизоляцией и закрывать каминную заслонку,когда не греют перед огнем старые кости, не жгут ведьм или что-то другое в этомже роде. В конце появилась эмблема компании, которая представляла этотрекламный ролик.

На эмблеме был изображен радостный тигр, высунувший мордуиз-за белого щита с надписью: «Эксксон». Теперь уж никто не сможет отрицать,что наступают черные дни, подумал он, раз уж даже «Эссо» сменила свое названиена «Эксксон». «Эссо» уютно выскальзывало изо рта, словно вздох человека,раскинувшегося в гамаке. «Эксксон» больше походило на имя разжигателя войны спланеты Юрир.