Еду принесла официантка, одетая в белый спортивныйнейлоновый костюм. По его расчетам, ей должно было быть лет триста. Может быть,триста четыре. Вес в том же районе. Над левой грудью у нее была приколотамаленькая карточка, на которой было написано:

ГЕЙЛ

Спасибо вам за то, что вы предпочитаете ресторан «У Ники»

Том получил свой ростбиф, плавающий животом вверх в полнойтарелке подливки. Он заказал два чизбургера, слегка недожаренных, и порциюфранцузской жареной картошки. Он знал, что чизбургеры будут превосходноприготовлены. Он уже ел у Ники раньше. Новый участок 784-й автострадыпромахнулся мимо Ники на полквартала.

Они принялись за еду. Том завершил свое выступление поповоду вчерашней игры и спросил его об уотерфордском заводе и о встрече сОрднером.

– Я заключу сделку в четверг или в пятницу, – сказал он.

– Я думал, что исключительное право покупки истекает вовторник.

Он повторил свою историю про то, как Том Мак-Ан решилотказаться от уотерфордского завода. Как-то неприятно было лгать ТомуГренджеру. Он знал Тома в течение семнадцати лет. Том не был слишком умен.Обмануть его было легко, это не требовало особой сноровки.

– Вот оно что, – сказал Том, когда он закончил объяснения, итема тем самым была закрыта. Он подцепил вилкой кусок ростбифа, отправил его врот и недовольно сморщился. – И чего мы сюда притащились? Еда здесьпрепоганейшая. А кофе – просто моча. Даже моя жена и то лучше варит кофе.

– Не знаю, – сказал он и, воспользовавшись благоприятнымслучаем, спросил:

– Кстати, ты помнишь, когда открылся этот новый итальянскийресторан? Мы еще ходили туда с Мэри и Верной.

– Да, в августе. Верна до сих пор бредит этой рикоттой… Нет,не так… Ригатони. Точно, так они и называют эту штуку. Ригатони.

– А помнишь, рядом с нами сидел такой большой парень?Большой, жирный парень?

– Большой, жирный… Том жевал ростбиф, пытаясь вспомнить.Потом он покачал головой.

– Ты еще сказал, что он мошенник.

– Ааааа. – Глаза его расширились. Он отодвинул тарелку,закурил «Херберт Тэрейтон» и бросил обуглившуюся спичку в тарелку, где онапустилась в плаванье в море подливки. – Да, верно. Салли Мальоре.

– Так его зовут?

– Да, верно. Огромный парень в очках с толстыми стеклами.Девять подбородков. Сальваторе Мальоре. Похоже на название какой-нибудь особойуслуги в итальянском борделе, точно? Салли Одноглазый – так его обычноназывали, из-за катаракты на одном глазу. Он удалил ее в клинике Майо три иличетыре года назад. Да, это действительно крупный мошенник.

– А чем он занимается?

– А чем они все занимаются? – переспросил Том, стряхиваяпепел в тарелку. – Торговля наркотиками, контроль над проституцией,сомнительные капиталовложения, вымогательство. И убийство других мошенников.Читал в газете? На прошлой неделе. Нашли какого-то парня в багажнике егособственной машины, запаркованной за бензозаправкой. Шесть выстрелов в голову,и глотка перерезана. Знаешь, это просто смешно. Ну какого хрена резать парнюглотку, всадив ему перед этим шесть пуль в башку? Организованная преступность –вот чем занимается этот Одноглазый.

– А у него есть какой-нибудь законный бизнес для прикрытия?

– Да, я думаю, что есть. В районе Взлетной Полосы, заНортоном. Машины там продает. Подержанные машины Мальоре с гарантией. По трупув каждом багажнике. – Том рассмеялся и снова стряхнул пепел в тарелку. Гейлвернулась и спросила, не хотят ли они еще кофе. Оба заказали еще по чашечке.

– Я наконец-то сегодня раздобыл эти болты с чекой для дверибойлерной, – сказал Том. – По внешнему виду очень похожи на мой член.

– Серьезно?

– Да, ты бы посмотрел на этих сукиных детей. Девять дюймов вдлину и три в диаметре.

– Прости, так ты, наверно, о моем члене говорил, – сказалон. Оба они расхохотались и все оставшееся время проговорили о работе.

В тот день он сошел с автобуса на улице Баркер и отправилсяв «Дункан» – тихий бар по соседству. Он заказал себе пиво и некоторое времяслушал дункановский треп об игре «Мустангов» с «Боевыми Конями». Откуда-то изглубины бара подошел человек и сказал Дункану, что игровой автомат не желаетработать как следует. Дункан отправился поглядеть, в чем дело, а он продолжал прихлебыватьсвое пиво и смотреть телевизор. По телеку шла мыльная опера, и две женщинызаунывными, предсмертными голосами разговаривали о мужчине по имени Хэнк. Хэнкдолжен был вот-вот вернуться домой из колледжа, а одна из женщин только чтообнаружили, что Хэнк – ее сын, результат неудачного эксперимента, случившегосяс ней после поступления в университет двадцать лет назад.

Фредди попытался, было, вставить словечко, но Джордж быстрозаткнул ему рот. Прерыватель сегодня работал неплохо. С самого утра.

Вот именно, шизофреник, ты гребаный! – завопил Фредди, итогда Джордж просто сел на него. Иди, торгуй своими газетами где-нибудь вдругом месте, Фредди. А здесь ты – персона нон грата.

– Разумеется, я ничего ему не скажу, – проговорила одна изженщин в телевизоре. – Интересно, как ты себе вообще это представляешь?

– Просто… Скажи и все, – отвечала другая.

– Но почему я должна ему это сказать? Почему я должна ломатьего жизнь из-за того, что случилось двадцать лет назад?

– Ты собираешься ему солгать?

– Я просто ничего ему не скажу.

– Но ты должна ему сказать.

– Шэрон, я не могу позволить себе так поступить.

– Если ты не скажешь ему, Бетти, то мне придется всерассказать ему самой.

– Эта гребаная машина разгребалась к гребаной матери, –сказал Дункан, возвращаясь обратно. – Она сидела занозой у меня в заднице с техсамых пор, как ее тут поставили. И что мне теперь делать? Звонить в гребануюкомпанию «Автоматик Индастриз»? Ждать двадцать минут, пока какой-нибудьмудозвон-секретарь не соединит меня с нужным номером? А потом слушать, каккакой-нибудь парень будет рассказывать мне, что они чертовски заняты, но, темне менее, постараются прислать в среду механика. В среду! Да этот парень, укоторого весь ум ушел в задницу, покажется только в пятницу, выпьет бесплатногопива на четыре доллара, починит, что там сломалось, а то еще и подпортит тамвнутри какую-нибудь штуку, чтобы вышла из строя через пару недель, и скажетмне, чтобы я не позволял ребятам катать шары с такой силой. Раньше у меня былобычный кегельбан. Вот это было здорово. Он почти никогда не ломался. Нопрогресс не стоит на месте. Если я еще буду здесь в 1980-ом, они, наверное,уберут отсюда игровые автоматы и поставят машинки для автоматического минета.Будешь еще пива?