Эрин ненавидела свой второй дар с первого же мига. Она – банши, и за такую редкость половина Благого, да и Неблагого двора передралась бы вмиг. Построили бы самую прекрасную и самую охраняемую башню на всём Западе, заперли бы на всевозможные замки. Она ненавидела этот дар и мечтала им никогда не пользоваться, но увы – подобной силе плевать на желания её обладателя.

Она ненавидит свой дар, но никогда ничего не сможет с ним поделать. А потому сейчас может только плакать, прижавшись спиной к старому дубу посреди леса.

– Не плачь, – послышался вдруг детский голосок – тихий, ласковый, полный сочувствия. – Не плачь, глупенькая. Ты теперь наша, тебе больше не надо плакать. Никогда-никогда!

«Нечисть какая, что ли? – вяло изумилась Эрин. – Так она ни в жизнь сочувствовать не станет…»

Крошечная рука утёрла её мокрые щёки – не то платком, не то рукавом. Сквозь пелену слёз проступило остренькое смуглое лицо, огромные зелёные глаза и две толстые белокурые косы, перевязанные широкими малиновыми лентами.

Перед глазами живо мелькнуло видение – молодой мужчина, светловолосый и очень красивый, водит щёткой по мягким локонам, старательно плетёт девчонке косички, вяжет банты своими длинными, сильными, но неуклюжими пальцами и что-то бормочет ей на ухо – ласково-ласково, с огромной любовью в низком бархатном голосе, с немым обожанием в холодных тёмных глазах. Сошёл бы за папашу года, только вот слова сплошь о том, как он всех прибьёт и покалечит, если вздумают дышать на его волшебных фей.

Этот может. Прибьёт и покалечит, и будет собой крайне доволен. Нелюдь как есть.

Лорд кошмаров. Эрин его в своих глюках и раньше видела, а потому точно знает: ласковый папа девочки – кровожадный монстр с красивым человечьим лицом. Безжалостный, жестокий, алчный. И вся его франтоватая красота рухнет, уйдёт, улетучится с очередной поганой ухмылкой.

Сама девочка, впрочем, на удивление добрая и жалостливая. Стоит вот рядышком, гладит Эрин по голове, будто маленькую. Лепечет что-то, утешить пытается. И Бальтазара тоже гладит, а тот на удивление довольно щурится, ластится к девчонке, вроде как он обычный пёс и вообще самый хороший мальчик в Синтаре.

– Не верь ты этому засранцу, – буркнула Эрин, наконец немного придя в себя. – Осторожнее с ним, он та ещё злюка.

– Я не боюсь, – девочка улыбнулась чуть высокомерно, вмиг напомнив своего белёсого папашу. – Я – Неметон. Пусть меня боятся.

– О, в самом деле? – послышался неподалёку мягкий женский голос – ласковый такой, певучий, хорошо поставленный. – Сэра, твой отец – не лучший пример для подражания. Друзей не так заводят.

– Но, мамочка! – возмутилась Сэра, забавно надувшись. – Я – Неметон!

– Ты мне заливать будешь? Я – Неметон. А ты рядом со мной максимум Неметончик.

Стройная и ладная девушка-фейри опустилась на колено рядом с Эрин, и та с изумлением осознала, что девчонка – маленькая копия незнакомки. Красивое смуглое лицо, зеленущие, будто кошачьи глаза, нежная белозубая улыбка, длинные непослушные волосы… правда, не белобрысые, но чёрные как смоль.

– Вы так похожи, но… она не ваша дочь, верно? – выдохнула Эрин, прежде чем успела себя заткнуть. А стоило бы – за такие знания всякому хорошему родителю тебя положено убивать на месте. – Она ведь… слуа.

Девушка изящно склонила голову к плечу, недобро сверкнула диковато-звериными глазами, но ответила вполне миролюбиво:

– Не стоит повторять это в присутствии моего мужа. Он немного… чувствительный на эту тему.

– Простите, Мэйраэн-ши, – покаялась Эрин, кляня себя за бестактность.

И за дурость. У фейри магию крови давным-давно запретили, и даже среди либеральных имперцев она вряд ли приветствуется. Эрмегарские маги слишком любят детей, чтобы их убивать.

– Ты мне это брось, – проворчала хранительница Неметона, уложив руку ей на лоб. Слабость и дурнота вмиг отступили, точно вместе с ласковым касанием Эрин получила плотный ужин и пару-тройку зелий. – Я – просто Мэйр, а Сэра – моя дочь, и неважно, как она родилась.

– Почему всем это так интересно, мамочка?

– Потому что ты очень особенная девочка, мой Неметончик, – отозвалась Мэйр, стиснув Эрин за плечо и без особых усилий поставив её на ноги. – Идём, дорогая.

Эрин послушно позволила приобнять себя за талию и утащить куда-то в чащу – хранительница Неметона, одна из самых опасных женщин на Западе, вызывала у неё странное, просто невероятное чувство доверия и безопасности. И Эрин точно могла сказать: дело тут не в магии. С другой стороны её прихватила за руку Сэра, и теперь она поняла со всей ясностью – девочка особенная дальше некуда.

Слуа. Неумершая душа, которую маги крови приговорили умереть или навек быть оторванной от матери, что её родила. Просто потому что кто-то захотел присвоить чужого ребёнка.

У фейри магией крови баловаться рисковали те, кому боги не давали своих детей. Рисковали раньше, когда это ещё не запретили, и порой наверняка рискуют даже теперь. Кто бы мог подумать, что имперцы тоже ввяжутся в эту мерзость?

– Мы не делаем такое со здоровыми детьми, – произнесла Мэйр, точно прочитав её мысли. – Только с больными и умирающими. На самом деле, и у ваших магов это бы могло работать, не пытайся они подвергнуть ритуалу сродства здоровых детей, силком оторванных от родной матери. Естественно, такие дети умирали! Предполагается, что ты спасёшь умирающего ребёнка, породнишься с сиротой. Не украдёшь здорового из семьи – за такое боги жестоко карают. Ты для ребёнка, а не он для тебя.

– И это всё? – протянула Эрин изумлённо. – Значит, если накладывать чары сродства на больного ребёнка, он выживет?

– В ста процентах случаев, – подтвердил Мэйр. – Но родитель должен быть очень сильным магом с кровью фейри: иначе богини могут взять в уплату всю его магию, и хорошо, если оставят жизнь. В случае удачного исхода, однако, ребёнок тоже будет магом и полностью пойдёт в своего нового родителя…

– Одного родителя?..

– Да, Эрин. У неё светлые волосы, потому что у моей биологической матери они такие. И предлагаю тебе не заостряться на этой теме: как я уже сказала, мой муж на этот счёт несколько чувствителен.

– Папа иногда ну такой глупый, – простодушно, но вместе с тем на удивление мудро заметила Сэра, помахивая их сцепленными руками, – кому тут важно, родной он нам или нет? Семья не так делается!

– И то правда, – пробормотала Эрин чуть рассеянно.

Всё, что она знала о кровавых ритуалах сродства, вдруг из прописной истины обернулось враньём, заблуждением, пустышкой. Удивительно просто – злое чёрное колдунство оказалось делом вполне себе благим, хоть и сложным. Не эгоизм и жадность, но огромная жертва, отречение от самого дорогого – от части своей магии. И работать фейское колдовство заставили именно имперцы – слабые, смертные, с не такими ушами.

А фейри… а кто ж фейри виноват, что они вечно только о себе думают? Богиня Пресветлая?